Последние публикации:
***
Александра Велич (г. Одесса)
МОЙ ДРУГ…
Здравствуйте, мой дорогой и верный друг,
Я пишу вам оттуда, где солнце ближе и небо чище.
Мы что-то всё время усердно ищем,
И путь наш рисует неровный круг
На сером асфальте.
Возвращается в наше жилище
Правильной формы.
Это вечное возвращение того же самого.
Только Ницше
Заведомо знал, что мы позабыли главное.
Мой друг, вы видите что-то, что мне неведомо,
Вы верно уже родились заведомо
Зная, что всё на земле бессмысленно.
И я вам наскучу своими письмами
И тем, что вот так беззаветно преданна.
Мой друг, вы странно свободны, и будто сломлены,
И все ваши действия обусловлены
Неясною целью. И много лет,
Чем больше я знаю ваш мир особенный,
Я чувствую в тайне, что цели нет.
Мой друг, возможно, вы даже живёте правильно,
Возможно, мы здесь на Земле оставлены.
Неведомой силой, как сорванные цветы.
И истины выдуманы и пусты,
И Бог неспроста выбирает Каина.
Мой друг, я так убеждала вас жить для творчества,
Вести себя сдержанно, осмотрительно.
Быть сильным во всём, поступать решительно,
И в бешеном вихре идей сомнительных
Не видела вашего одиночества.
***
Валерий Юхимов (г. Одесса)
***
где пращур пещерный жирафа чертил утонченно
рубилом по камню в окрестностях чада,
чтоб каменной лодкой отплыть со своим зоосадом –
ты спишь и не слышишь, вода прибывает. под черной
завесой чачвана над черной водой, в промежутке,
костра проступало мазком светотени на стенах
письмо и сплетаясь с корнями растений,
казалось арабскою вязью, когда бы не жуткий
славянский акцент в синодальном прочтении касры.
ты спишь и не слышишь, вода подступает в тумане,
по сходням торопятся львы – не москва ли за нами,
и smoke on the water три раза взрезается красным.
вода прибывает и дождь расцветает над молом
эзоповой фразой и взгляд карантина в наркозе,
как дождь, близорук, и надрывно кричит пароходик –
ты спишь и не слышишь, и кофе паршиво помолот.
***
Ольга
Олгерт (г. Кёльн)
***
Здесь лето пьют в заброшенном кафе,
И сны свои читает небу Фет,
И небо в заключительной строфе
Поэмы солнца падает на крышу
Моей судьбы, где сумерки горчат,
И бабочки летят в эдемский сад,
И я к тебе - который век подряд
Пишу, но только ты меня не слышишь.
Листают ночь немые фонари,
И новый Одиссей плывёт на Крит,
И я с тобой хочу поговорить
О море нашей жизни в час прилива.
Где душу греют южные ветра,
И ты звонишь в полпятого утра,
И голос мой - ползущий в нежность краб -
Становится на терцию счастливей.
И слышно сквозь задумчивость портьер,
Как с мудростью повенчанный Вольтер
Идёт за тишиной в парижский сквер,
Где шёпот трёх веков очеловечен.
Там жизнь моя вдоль вечности течёт,
И взгляд твой в чародействе уличён,
И небо открывается ключом
Твоей, любимой мной и Богом, речью.
***
Мария
Малиновская (г. Гомель)
***
Иду за Вами - как за пастырем -
Открыто режущим овец -
Не покажусь - хоть оба царствуем -
И режем - оба - наконец.
Иду за Вами - как разбойница -
Любуясь и забыв напасть -
И пусть никто нам не поклонится -
Но все признают нашу власть.
Иду за Вами - как по наледи -
С трудом иду - теряю след -
А Вы - читая - не узнаете -
Что это - Вас - любил поэт.
***
Василий
Сыроежкин (г. Барнаул)
АСКОРБИНОВАЯ КИСЛОТА
Единственный больной, сидящий у стола.
Мучительный массаж, а после - процедуры.
Старушка Шнеерзон сегодня умерла;
Не вынесла высот своей температуры.
Веселый душ Шарко, резиновые шланги,
Протянутые вдоль штативов с кислотой.
И снова только сон мне прикрывает фланги,
А голос главврача опять бросает в бой.
Я плаваю во сне, а чаще в нем летаю,
Мне женщины, смеясь, рассказывают сны…
Но где-то через час я мрачно просыпаюсь
И вижу лишь массив облупленной стены.
Единственный больной без страха и упрека
Прикованный к коляске - водитель-инвалид.
Я выплыву однажды из сумрачного дока
Без ног, идей, забот, претензий и обид.
***
Ксана
Коваленко (г. Николаев)
ИГРЫ В КЛАССИКИ
Сперва поиграем в классиков, потом в классики, потом
в салочки.
Потом ты уснешь, я взмахну хвостом и стану русалочкой.
Ты захочешь родиться девочкой, а я почему-то мальчиком
С такой же взлохмаченной челкой и тонкими пальчиками.
Как водится в сказке: жили-были, а до и после умерли.
Были добрыми, милыми, злыми, скупыми, подлунными,
Были птицами, рыбами, крабами, трехпалыми кошками,
Забывали себя и друг друга с тобой понемножку мы.
Хочешь верь - хочешь нет: наши ниточки напрочно связаны.
Ты увидишь мой запах, даже с глазами завязанными.
Мы беспечны, реликтовы, а значит, давно уже вымерли.
Каково нам жить в книге без рода, без тела, без имени?
***
Наталья
Бельченко (г. Киев)
ИЕРУСАЛИМ
Мир - в точке отсчета, отсюда
Тебя откровенье ведет;
В потоке заветного чуда
Меняется времени ход,
И тикает сердце то Римской
Империей, то у нуля…
И в святости древней распиской
Заверена эта земля.
Дыханье мозаик и храмин,
С дыханьем сливаясь твоим,
Шлифует обветренный камень
До света - Иерусалим.
Шлифуется зренье для лика,
А слух до того обострен,
Что ясно: читается книга
От первоначальных времен.
В ней формула пролитой крови
Записана красной строкой,
Но Слово всегда в изголовье
Мятущейся жизни людской.
Пришелец, все меты и вехи,
Пророческий вечный уклад
Примерь на себя, как доспехи, -
И Силы тебя приютят.
***
Станислав
Бельский (г. Днепропетровск)
***
Осень выдаёт зарплату
институтскими ботинками,
фарфоровыми воробьями,
скрипичными ключами
и голыми девушками.
Осенью я почти невидим,
ещё немного - и я расхохочусь,
расплачусь и увалю в кусты
очередное трепетное создание.
Осенью телемастера
пытаются чинить мою сущность.
Я едва отбиваюсь
от неизбежных отвёрток.
Осенью зеркала
перестают отражать.
Хожу дикий, лохматый,
и ощущаю неловкость
при попытках знакомиться с женщинами.
Одна из моих любовниц,
очень практичная тётка,
ночью влезла на крышу,
спилила четыре звезды,
развесила их по стенам
и отказалась от лампочек.
При свете домашних звёзд
кажется, будто любишь
семнадцатилетнюю девочку.
***
Иван
Бездомный (г. Авророполис)
НИККОЛО ПАГАНИНИ. ВЕЧНОЕ ДВИЖЕНИЕ
(песня юродивого)
Никто не видел ангела в бою,
но я тебе про ангела спою.
Вот ангел надевает камуфляж,
вот ангел поправляет патронташ,
вот лязгнул передернутый затвор,
вот загремел запущенный мотор.
Когда на бой летит он, словно стриж,
от демона его не отличишь.
И в мир, который в нечисти погряз,
на бой выходит ангельский спецназ…
Вот ангелы сверкающей гурьбой
ведут непрекращающийся бой.
И этот бой идет сто тысяч лет,
и все ему конца и края нет…
Вот демон надевает камуфляж,
вот демон поправляет патронташ,
вот лязгнул передернутый затвор,
вот загремел запущенный мотор.
Когда на бой летит он, словно стриж,
от ангела его не отличишь.
Вот демоны сверкающей гурьбой
ведут непрекращающийся бой,
и в мир, который в нечисти погряз,
на бой выходит демонский спецназ.
И этот бой идет сто тысяч лет,
и все ему конца и края нет.
Поскольку силы воинов равны,
поскольку все бессмертны и сильны,
сто тысяч лет, сто тысяч равных драк -
по-видимому, что-то здесь не так.
Все крутятся, как белка в колесе,
все победили, проиграли все…
А как же быть? - Ответ на это прост:
поскольку бомбой не построишь мост,
снарядами не вылечишь бойцов,
и не накормишь нищего свинцом.
Как просто кончить бой и в мире жить!
Но демону того не объяснить,
он все-таки наденет камуфляж,
и ангелы поправят патронташ…
