ЕЛЕНА ЧЕРНИКОВА

ПОКА ЛЮБОВЬ НЕ РАЗЛУЧИТ НАС
Until love sets us apart
Лирическая драма

Действующие лица:
Старик
Дама, его возлюбленная
Главный врач
Дочь Старика
Любовник Дочери
Медсестра

Сцена 1

Цветущий сад. Яркое солнце. Беседка, увитая виноградом, в центре сада. В инвалидных колясках сидят Старик и Дама.

Дама. Дивно! Вино! Град! Город вина! Царство вина… Хмель высокого солнца, питающего лозу! Жизнь!

Старик. О, да, вы чувствуете всё! Город света и вина!.. Кстати, я уверен (понижает голос), что он, этот… наш… мажордом! (Громко) Mon bonheur n'a pas de bornes! J'adore la vie!¹

Дама. Неужели? Я тоже! Посмотрите на янтарные блики! «Mon bonheur n'a pas de bornes! J'adore la vie!» Мы – на волнах божоле! Оно вечно молодо, а не только в ноябре, о, как это скучно – французское календарное крохоборство… А почему вы говорите… о враче… так?.. Вы его боитесь?

Старик. Будьте уверены, мадам, он – проблема. Для него (громче) я как настоящий путешественник… я знаю душу Земли! Но скажу потом… Prächtig! Entzückend! Wie es leicht ist, glücklich zu sein!²

Дама. И так будет всегда… какое счастье… Его можно дождаться! Счастья можно дождаться! Великолепно! Пока смерть не разлучит нас… Фу, однако, нехорошая фраза.

Старик. Нас не разлучит ничто, моя любовь, моя прекрасная леди, моё достижение…

Дама. В России надо жить долго! Я только теперь поняла, почему так говорил мой супруг, царство ему небесное… У нас дождаться счастья – надо уметь! Мы смогли! Дорогой мой, восхитительный человек! Я люблю вас больше жизни.

Звучит музыка. Прислушиваясь к прекрасной мелодии, Старик и Дама качают головами, словно танцуя, и подпевают. Они блаженствуют.

Входит, покачиваясь в такт музыке, медсестра. В руке – два шприца.

Медсестра. Обед, господа, прошу к столу! Сегодня новинка. Дополнение к основному меню.

Делает уколы. Старик и Дама, проникновенно посмотрев друг другу в глаза, засыпают в колясках со счастливыми лицами.

Солнце садится. Музыка плывёт.

Медсестра (тихо). Да, доктор… великий человек ставит вопросы, маленькие люди ищут ответы. Ты, доктор, великий человек. Интересно, что тебе ответят…маленькие? Безумно хочу помочь, дорогой доктор… Безумно.
___
¹ «Моё счастье безгранично! Я обожаю жизнь!» – фр. (Прим. авт.)
² «Великолепно! Восхитительно! Как легко быть счастливым!» – нем. (Прим. авт.)

Сцена 2

Главврач за столом в своём кабинете читает заявление Дочери Старика, которая спокойно сидит на диване, ожидая положительного решения: она хочет забрать отца из лечебницы домой.

Главврач. Боюсь, уважаемая, что мой ответ – отказать!.. Увы, отказ. Его нельзя забирать отсюда.

Дочь Старика. Но почему? Но… это мой отец!

Главврач. Не представляется возможным.

Дочь Старика. У меня есть деньги. Много. Достаточно. У него будет всё. Я буду возить его в театры…

Главврач. Это не требуется. Чужие роли его не интересуют.

Дочь Старика. Я куплю ему домашний кинотеатр. Подключу интернет. У него будет нормальная… виртуальная реальность!!! Я могу возить его в горы, на море, вы же сами сказали, что у него сильное сердце, ему и самолёты нипочём.

Главврач. Дорогуша, он путешествует иначе, не так, как вы.

Дочь Старика. Он будет путешествовать, сколько захочет. Я всё это теперь могу! Я жила в Испании, меня там бросил муж, но у меня теперь две квартиры, дочь, дача, кошка, собака, всё есть! Поймите, он дал мне жизнь, а я ещё не сказала ему спасибо. Ни разу. Дети никогда не говорят спасибо, я заметила.

Главврач. Вы наблюдательны.

Дочь Старика. Мне нужен отец! Мне! Нужен! Отец! Мой отец!!!

Главврач. Понимаю, понимаю.

Дочь Старика. Здесь не должно быть отказа, что-то не так. Что случилось? Зачем вам этот больной? Может, мне надо выкупить (насмешливо) его у вас?

Главврач. Не надо. Он экологически опасен.

Дочь Старика. Вы, кажется, издеваетесь надо мной? У вас тут экологическая полиция?

Главврач. Нет. Я вам помогаю.

Дочь Старика. Мне отец нужен, а не ваша помощь.

Главврач. Вы полагаете?

Дочь Старика. Прекратите!

Главврач. Присядьте, пожалуйста, зачем вы встали?

Дочь Старика. Так. Присела. Что ещё скажете? Я никак не ожидала такого упрямства! От вас! У вас, полагаю, достаточно клиентов? Или перебои пошли? Недопоставки? Общество перестало сводить граждан с ума? У нас негражданское общество?

Главврач. Ну что вы. Скажете тоже!

Дочь Старика. Так скажите вы! Ну хоть что-нибудь, что я смогла бы понять!

Главврач. Очень трудно. Но я попробую.

Дочь Старика. Перестаньте издеваться!

Главврач. Господь с вами. Какие у нас тут издевательства… Послушайте. Вы знаете, что такое любовь?

Дочь Старика. Я же просила!..

Главврач. Ну, так вот. Ваш отец любит одну даму. Она тоже здесь, тоже на коляске, у неё веер из перьев… Да-с. Они оба почти парализованы, почти не могут принимать пищу. Но они всегда вместе. Ну что вы так удивляетесь?

Дочь Старика. Ваше упорство безумно. Вы безумец? Ах, да, вы же мужчина!..

Главврач. Пожалуйста, пожалуйста… Так вот: они всегда вместе. У обоих – что просто поразительно при их диагнозах – сохранилась речь. Но их память… она сохранилась в такой своеобразной форме, что наука пока не комментирует. Мы изучаем эту пару, скоро будет международный консилиум. В беседке, где они коротают дни, где они путешествуют, диким виноградом прикрыты микрокамеры. Я вижу и слышу каждое их движение, каждое слово… Да сядьте вы, наконец!

Дочь Старика. Эти ваши камеры… Ваша камера! Слово-то: ка-ме-ра! Надзиратель! Я возьму хорошую сиделку.

Главврач. Никакие сиделки не смогут обеспечить этой паре оптимального ухода. Никогда вы не обеспечите науку новейшим материалом, какой черпаем мы сейчас.

Дочь Старика. Всё тут беззаконно!

Главврач. Разрешите напомнить: чтоб изменить закон, сначала надо пойти на беззаконие. Полистайте учебник истории.

Дочь Старика. Ну вы и фрукт… Хорошо, давайте мне обоих. У меня денег на десяток таких… туристов… хватит.

Главврач. Чего у вас хватит? Денег? Или, простите, конечно, ума? Да-а-с. Вот поэтому я и не могу отдать вам вашего отца. Он занят. Любовью. В наилучшем смысле этих слов.

Дочь Старика (Задумчиво). А они знают, что вы нарушаете их… права человека?!

Главврач (Смеётся). Нашлась! Европа! Ну, молодец!.. Слушайте. Однажды подул сильный ветер, листва затрепетала, и ваш отец внезапно заметил под потолком наш проводочек, неаккуратно выглянувший из-под винограда. Знаете, что он сказал даме в этот миг? Не знаете.

Дочь Старика. Не знаю! Что-нибудь виноградное…

Главврач. Он сказал: «Видите провод? Как бы я хотел, чтобы по нему бежало тонкое, как моя последняя энергия, белое электричество, сверкая розовым или чем-нибудь зеленым…». А его прекрасная дама ответила: «О да, я вас понимаю. Очень! Или синим… Вы передали бы ваши воспоминания, и они были бы изданы отдельной книгой. Это была бы лучшая книга на свете! Вы столько видели, столько знаете! Ваши поразительные странствия!».

Дочь Старика. Хорошо, я куплю аудиокнигу с сочинением Соломона «Песнь Песней». Надеюсь, она уже оцифрована. Буду включать им по утрам вместо будильника.

Главврач. …Батюшка ваш в ответ: «Дорогая! Как вы чувствуете меня! У нас с вами одинаковая скорость… Как томится без вас моя душа, когда я сплю! Душа ждёт утра… Я научился просыпаться счастливым, потому что когда я жду утра, то жажду лишь встречи с вами, о, какое блаженство – искренне хотеть жить! Я посвятил бы эту книгу вам…».

Дочь Старика. Почему вы издеваетесь надо мной? Не надо издеваться над человеком, когда он уже разбит и плачет и… приехал. Приехала.

Главврач. О-о-о, надо! «…Жюльвернами становятся не все. Бывает, что тебя не берут в свой круг усталые феи – темы-долгожительницы, у которых все эти робинзоны, нэмо, афанасии никитины давно на побегушках, а ты – нелепый, как новорожденный с пушком на затылке. А пусти душу вперед, тело за ней пойдет…». Я знаю их диалоги наизусть, представьте себе.

Дочь Старика. Прекрасная память, доктор. Вы, видимо, великий человек. Но что же делать мне?!! У вас тут хорошая охрана? Кстати. Как вы храните записи их бесед?

Главврач. Хорошо храним, надёжно. Не только плёнки, но и все расшифровки; бережём и изучаем каждое их слово, любое! А они, знаете, частенько переходят с французского на английский, немецкий, а временами он учит её ирландскому языку! Иногда – датскому и шведскому. Вы представляете – сколько у нас работы? А по-русски они любят иногда, как бы поточнее сказать, поврать.

Дочь Старика. Как поврать? Дикое слово. Такого слова не бывает, и мой отец никогда не врал. Он – академик. Он консультировал аналитическое управление…

Главврач. Поврать – это их личная абракадабра, коды, они пользуются пятыми-десятыми-пятнадцатыми значениями редких слов, чтобы доставить друг другу физиологическое удовольствие мгновенного разгадывания смысла. Это их наслаждение и хороший тон. Эрос логоса! Я не могу, уважаемая, не могу отдать вам вашего отца! Поймите. Он полностью принадлежит…

Дочь Старика. Науке? Консилиум?

Главврач. Другой женщине! Другой! Понимаете? Вы лично уже не нужны ему. Вы – прошлое, и очень далёкое. Вас уже вырастили, выдали замуж, с вами всё ясно. Даже ваш развод, столь драматичный для вас, ничто для него.

Дочь Старика. Для него я всегда была ничто. С этим надо покончить. Пока мы живы. Моя дочь учится за границей. Моя покойная мать…

Главврач. У вашего отца появилось настоящее, которого никогда – подчеркиваю! – никогда не было раньше. Он объездил весь мир, путешествовал полжизни, к чему-то стремился, достигал высот, но всё это было устремлено к будущему, всё было ожиданием. И лишь теперь, когда он встретил эту женщину, и когда они абсолютно не зависят от прихотей плоти… Да что вы можете понять, сорокалетний ребенок, с вашей собакой, дочерью и квартирами и… И кошкой, я всё помню, кошкой, и не смотрите на меня как солдат на вошь.

Дочь Старика. У меня ещё канарейка…

Главврач. Прекрасно. Пусть ваша птичка свистит вашей кошке.

В окно влетел прозрачный лиловый камешек. Он упал на мягкий ковер у ног женщины. Она вздрогнула и подняла небольшой аметист.

Главврач. Это меня. Извините. (Смотрит на карманные часы). Звоните. Не забывайте… (Встаёт)

Дочь Старика. Подождите ещё секунду. Пожалуйста. Одна просьба: вы можете дать мне ваши расшифровки?.. А я вам – подписку о неразглашении великой научной тайны.

Главврач. Не язвите. Я подумаю. Там есть вещи, которые не для каждого. То есть – не для любой нервной системы. На неделе позвоните. Я решу. Верните мне аметист, пожалуйста, это наш условный сигнал с медсестрой. Так удобнее.

Дочь Старика машинально протягивает ему руку с аметистом. Врач еле заметно усмехается, кладёт камень в карман и откланивается. Она, оставшись в одиночестве, подходит к окну, смотрит в сад. Передразнивает величественную походку врача, потом по-детски «показывает нос» саду.

Сцена 3

В саду. Старик и Дама просыпаются в своих колясках, держась за руки.

Старик. Любимая…

Дама. Я здесь. Доброе утро!

Старик. Уже вечер. Как хороши вечера! Я должен вам сказать одно слово.

Дама. Я давно жду этого слова.

Старик. Вот оно. Трутята! Правда, очень хорошее слово? Как бы вы его прокомментировали, дорогая?

Дама. Труженики, трудяги, трутни и утята одновременно и ещё немного – пионеры. Мне так кажется…

Старик. Правильно, правильно!!! Я именно это и хотел сказать! Как я люблю вас, милая, совершенная. Слова берегут нас. Многих людей слова разрушают, представляете? Я это знаю. А нас берегут. Это счастье.

Дама. Я никогда раньше не знала счастья…

Старик. А самое главное, что теперь, именно здесь, когда я с вами, дорогая моя, я стал настоящим путешественником. Это главное. Вы тоже чувствуете, что мы с вами свободны и путешествуем всюду, и – проход везде. И (напевает мелодию Глинки) дым-столбом-кипит-дымится-пароход… О Боже, как хороша свобода! Полная свобода!!! Сво-бо-да! Да!

Дама. Вы поймёте меня, если я скажу, что никогда не выезжала из своей любимой страны? Он… мой покойный муж… не брал меня с собой, но и я, очевидно, не стремилась. А он очень много ездил. Однажды он привёз мне ракушку, в которой не шумело море. Представляете, во всех ракушках море, а в этой – ни капельки! Ни одной! (Радуется).

Старик. Теперь я многое пойму. Я тоже одинок, я тоже… вдовец, вы понимаете. Раньше я плохо понимал женщин. Очень рвался из своего галстука, меня давила кафедра, карьера, претензии тёщи… Тёща, тыща, туча, туда, где учат, тупо топать и не рыпаться…

Дама. Да, это очень трудно – быть мужем, мужчиной. Я не всегда понимала это, а теперь понимаю. Даже лет десять-двадцать назад я была еще такой глупой!

Старик. В детстве это естественно.

Дама. Спасибо за детство, но мне было уже очень-очень за тридцать.

Старик. Рассказать вам о моем первом путешествии?..

Дама. Конечно, прошу вас…

Старик. … Путе-шествие. Оказывается – шествие по пути. Путём-дорогой. Необыкновенная глубина понятия, не так ли?

Дама. Иногда что-то понимаешь не сразу…

Старик. Нет, лучше я расскажу вам о своём втором путешествии.

Дама. Чудесно!

Старик. Нет, лучше о третьем!

Дама. Великолепно!

Старик. Путешествие. П у т е ш е с т в и е . Во всех языках на Земле это моё самое любимое слово. У моей покойной жены была дочь. Так эта девчонка с младых ногтей больше всего любила слово путёвка. Ну, в детский лагерь или ещё куда-то… Куда там ездят девчонки. Я ей покупал всё это. Но ведь путёвка – это же полная чушь! Вы чувствуете?

Дама. Да, это бумажка.

Старик. О, да! Это бездарная бумажка, обязывающая двигаться в оплаченном направлении! Это бесчеловечно! Ну, девчонке простительно, но её мать…

Дама. Ваша жена…

Старик. Ну да, жена. Покойница подчёркивала, что путёвка и путешествие – однокоренные слова. Представляете?! А то я не знаю!

Дама. Да-а-а! Сморозить такое!.. А её дочь?

Старик. Ну…это наша общая дочь, но я не выношу дилетантизма! Я был готов убить её. Порой. Даже чаще.

Дама. Дочь?

Старик. Жену.

Дама. Понимаю. Это чудовищно. Дилетантизм. Какой ужас.

Старик. Боже, почему я не встретил вас раньше! Интересно, почему?

Дама. Мне тоже странно. Порой мне кажется, что мы знали друг друга вечно.

Старик. Да, но целую вечность мы пропустили. Но! Теперь у нас есть кое-что получше этой самой целой вечности. У нас есть абсолютная свобода! Настоящая! Полная! Наша свобода!!! Фу, опять идёт наш мажордом…

К беседке приближается главврач.

Дама (шёпотом). Не волнуйтесь, у него просто работа такая. Он ведь на зарплате, никакой свободы, помилуйте…

Главврач. Здравствуйте, господа. Как хорош вечер, не правда ли?

Старик (Даме, громко, с воодушевлением). В путешествии содержится медитация. Вы понимаете, моя любимая? Только настоящее путешествие – медитативно.

Главврач. Из некоторых путешествий не возвращаются.

Старик. Главное делится на пункты. Первое! Забыть о времени. Снять предохранитель с пульта ручного управления. Весь свой автопилот оставить дома. Выключить обыденное сознание!

Дама (подыгрывая ему). О, если бы люди умели!..

Главврач. Никто не возвращается с войны, из тюрьмы, из любви…

Старик. Второе! Не думать о попутчиках, спутницах, свидетелях вашей сосредоточенности, не обращать внимания на погоду, не интересоваться – заправлена ли плёнка в фотоаппарат.

Главврач. Есть путешествия, из которых не возвращаются!

Старик. Третье. Мыться везде. Пыль дорог стряхивать, безжалостно смывать – да хоть в пустыне. Но надо найти воду везде. Это очищает душу.

Главврач. Я приготовил для вас новое угощение. Медсестра скоро принесёт.

Старик. Туризм палаточный в этом смысле очень честный жанр, поскольку ничто не решено ни за кого, каждая ситуация уникальна, а воду надо греть над костром, а его надо сложить из дров, а их надо найти, и воду найти, и принести в сосуде.

Главврач. Вы любите сюрпризы?

Дама. Как это верно, как правильно! Вы только подумайте: мы с вами сейчас именно в этой ситуации! Наши ноги не могут нести наши тела, а мы должны найти возможность омыть их тёплой водой! Как восхитительно положение, в котором мы сейчас!.. А эта виноградная беседка – как вечная палатка…

Главврач. Господа, господа, минуту внимания!.. Пожалуйста. Секунду!

Старик. Да, как вечная палатка! Дорогая моя… (Кладёт ладонь на её запястье, смотрит в глаза, нежно улыбается).

Главврач (Старику). Ваша дочь приехала из Испании…

Старик (Даме, по-испански, потом по-русски). Я люблю вас. Вы – моя подлинная свобода!

Главврач. Она хочет видеть своего отца, то есть вас. У неё есть дочь, ваша внучка, и вы могли бы жить все вместе.

Старик (Даме, по-русски). Вы изумительно внимательны ко мне, я наслаждаюсь вами так, как ничем, никем, никогда в жизни. Вы – моё лучшее путешествие. Вот что я хотел вам сказать о путешествиях!

Дама (Старику, тихо). Господи, что же нам делать? Может быть, как-то вежливо… успокоить его?

Старик. Он заслужил покой! Ура. Как вы великодушны!

Главврач. Я понял вас. Спасибо. Я ухожу. Вы больше не услышите о вашей дочери ни слова. По крайней мере, от меня. Всего доброго (Не уходит).

Старик (главврачу). А-а! Здравствуйте, здравствуйте! Как поживаете, любезнейший?

Главврач. Благодарю вас, хорошо. А вы? Нет ли каких-нибудь просьб, жалоб, пожеланий?

Старик. О, всё прекрасно. У вас тут дивно! Чудесные условия для заслуженного отдыха. Я, знаете, всю жизнь мечтал выйти на пенсию и… Айда!

Главврач. Да-да. Надеюсь, мы вас не разочаровали.

Старик. Вы вдохнули в меня жизнь. А жизнью – не разочаруешь!

Главврач. Бывают разные мнения.

Старик. О, конечно, бывают разные мнения. Но что нам чужие мнения, правда?

Главврач. Правда. Я как-нибудь ещё загляну, днями, не возражаете?

Старик. Всегда! Всегда счастлив повидаться! До свидания!

Главврач. До свидания. Until death sets us apart (Уходит).

Старик. А? Как я отбился от мажордома?

Дама. Да уж. Действительно. Но ему-то теперь…Такое дело проворачивать! Будто египетские камни… Даже казни! Его можно понять. Является посторонняя женщина, из Испании, с какой-то дочкой, требует совместной жизни, – уму непостижимо! Как вы думаете, что это за история?

Старик. И думать не хочу. Всё это – лирико-романтический бред. Со всеми проблемами подобного свойства мужчина должен разбираться в слепом детородном возрасте. Подчёркиваю: в слепом, то есть детородном.

Дама. А я так боялась рожать, вы не представляете… Будто я одна, в чёрной пещере, и мне вот-вот вынесут приговор, и муж опять уедет.

Старик. Я всё родил, чего хотело наше пещерное общество. Семью, кафедру, науку, внёс вклад куда мог. Я даже пытался, извините, уже признаюсь, как-то любить мою покойную супругу, хотя в мои времена про любовь говорили – мелкотемье! Мелкотравчато!.. Но всё-таки интересно: на кафедре академик, а домой прихожу – просто муж у ревнивой жены.

Дама. Какой ужас! Бедный мой, бедный…

Старик. Очень трудно прыгать из одного жанра в другой. Она совсем не чувствовала этих моих трудностей. Пожалуйста, не ревнуйте, это всё в очень далёком прошлом. Она же умерла. Я даже не помню её лицо, не говоря уже о руках.

Дама. Руки? (напевает голосом Шульженко) «Вы словно две большие птицы…».

Старик. …Или о душе. Была ли у неё душа? Убей Бог, не имею понятия. Наверное, была, раз она говорила, что душа болит. У неё вечно почему-то болела душа! Представляете? Постоянно! Душевнобольная, наверно.

Дама. Наверно. Женщины, особенно молодые, очень любят поговорить о душе. Будто им кто-то велит думать о душе. А кто может велеть женщинам думать о душе? Ну, уж точно не мужья. Тогда кто?

Старик. Кто же?

Дама (смеясь). Не знаю. Не помню. Мой покойный муж уж точно не велел мне думать о душе. А содержание моего тела он регулярно оплачивал. У него было очень много денег. Царство ему небесное… Он всё пел шуточную песенку: «И пока любовь не разлучит вас…». Аллюзия.

Старик. Ну да, вместо смерти. Until death sets us apart. Остряк-самоучка. Вы, простите меня… любили его?

Дама. Поверьте, дорогой мой, я, в самом деле, не помню. Мы с вами встретились, и у меня всё прошлое изменилось, представляете? Всё!

Старик. Прошлое так подвижно! Я тоже не знал этого… до нас!

Дама. Есть какие-то затёртые во льдах годы. Нечеловеческая, знобящая, страшная боль. Как будто с меня содрали всю кожу и заморозили во льдах. Долгие годы…

Старик. Вы долго страдали?

Дама. Десятилетия! Однажды ночью, здесь, я проснулась от ужасного сновидения. Будто мой муж пришёл сюда, в нашу беседку. Но пришёл тот, молодой муж, когда мы только-только родили нашу дочь… Или сына? О, нет, я должна вспомнить! Кто же у нас был? Я только помню, что очень много лет воздерживалась от детей, чтобы не помешать мужу, а потом почему-то родила. Наверно, сглупила.

Старик. Наверное. Дети не могут укрепить мужа в верности. И вообще на Земле уже очень много детей, девать некуда, а всё рожают. А что в сне?

Дама. Ах, да. Пришёл. С огромными садовыми ножницами. И начал резать наш виноград. Всё-всё тут перерезал. А потом взял топор и начал крошить нашу беседку!

Старик. Ужасный сон. Мне тоже однажды что-то похожее приснилось. Будто моя покойница пришла, но не с топором, а со своей больной душой и начала ею махать.

Дама. Да что вы говорите? Почему вы мне не сказали про сон?

Старик. Не хотел пугать вас. Она так страшно махала душой!

Дама. Да уж… Это пострашнее топора.

Старик. Пойдёмте гулять. Сегодня первоклассный закат. А то мы всё о мелочах…

Дама. Виноват мажордом.

Старик. Попрошу его не приходить. Туман от него, истинный туман.

Дама. Он что-то замышляет, я чувствую, он убийца, поверьте, просто убийца.

Старик нажимает на кнопку в подлокотнике. Звонок. Музыка. Появляется пританцовывающая Медсестра и увозит коляски в аллею.

Старик. Да-да, и ещё алхимик, я уж повидал таких, повидал. «Не возвращаются с войны! Из тюрьмы! Из любви!» Откуда знать балованному щенку, какая завтра погода!

Сцена 4

В кабинете Главврача. Дочь Старика сидит на диване, ждёт, пока Главврач медленно отпирает сейф, достаёт большую кожаную папку, запирает сейф. Листает.

Главврач. Я подумал и решил: почитайте. Я немного преувеличил, что ваш отец… экологически опасен. Он опасен для вас лично.

Дочь Старика. Чем же?

Главврач. Возможно, поймёте, когда прочитаете. Но верните поскорее, пожалуйста, и в полной целости и сохранности. Это действительно бесценный научный материал. Помните, скоро консилиум.

Дочь Старика. Это копии?

Главврач. Какая вам разница. Бесценный материал. Но любовнику не показывайте.

Дочь Старика. Откуда?.. вы… как?..

Главврач. Ах, голубушка… Мне всю жизнь платят деньги за то, что я лечу людей от их жгучих секретов!

Дочь Старика. Подумаешь, секрет! Но всё-таки…

Главврач. Повторяю. Я всю жизнь получаю очень приличные деньги за умение видеть людей насквозь. Получать – приятно, видеть – не очень. Но работа есть работа. Не задерживайте возвратом.

Дочь Старика. Доктор! А можно плёнки с голосами?

Главврач. А зачем? Эти бумаги очень красноречивы. Всё предельно ясно. А вы – человечек, так сказать, глазной. Вы доверяете очевидному. Ну, то есть тому, что очами видно.

Дочь Старика. Боюсь, мне не приходится выбирать. Как всегда…

Главврач. Ах, какие трафареты! Как вы легко сдаётесь! Не верю, как сказал один специалист.

Дочь Старика. Мне что, вызвать вас на дуэль?

Главврач. Не стройте иллюзий.

Дочь Старика. А ведь вы – врач…

Главврач. Очень тонко, что напомнили. Благодарю вас. Мне пора. Не задерживайте возвратом. Договорились?

Дочь Старика. Доктор!!!

Главврач. До свиданья. Медсестра сейчас придёт. Все вопросы к ней (Уходит, заложив руки в брюки).

Дочь Старика. Какой же ты гад, психиатр. И ходит, как птица. Чёрный ворон. Нет, грач… Грач-психиатр!!! Смешно… (Листает бумаги) Взять домой или здесь ознакомиться? Зачем мне всё это, если возникло препятствие? Любовь у него! Дама в перьях! А…

Входит Медсестра, вносит часы, вешает на стену.

Медсестра. Вы нуждаетесь в чём-нибудь? Какие-то препятствия?

Дочь Старика (в стену). Муж говорил мне, что преодолевать непреодолимые препятствия вредно; он – не преодолевал. Мой муж их просто не замечал! Он ничего не замечает, кроме опасности для себя. Я стала опасной? Нет, я просто не стала взрослой.

Медсестра. Не желаете прилечь? Вот сюда, на кушеточку…

Дочь Старика. Перестаньте! Дурдом какой-то. Послушайте хоть вы. Взрослая женщина – которая всё понимает. Просто всё! (Подкашливает) И не интересуется чужими тонкостями. Взрослая женщина – за рулём, с психологическим сертификатом, желательно дочь кого-нибудь. Вы всё понимаете?

Медсестра. Может быть, отвар из тибетских трав?

Дочь Старика. Дорогие заколки, чулочки, флаконы, только бренды, но небрежно, так, мы тут мимоходом-от-картье. Взрослая женщина – это главное ожидание, главная надежда и мечта вечного юноши. Поскольку юноши подлецы, а вечные юноши – вечные подлецы!..

Медсестра. Да-да, я вас прекрасно понимаю. Инфантилизм, интимофобия.

Дочь Старика. У нас тут в России все такие стали? Слушайте! Взрослая женщина – это не-вы-спра-ши-ва-ни-е. Восприимчивость к любой версии на тему где ты был. Она современна! Ей всегда за тридцать, даже если пока пятнадцать. И ей полновесно ясно, что другой будет ещё хуже. Она согласна платить своей взрослостью за регулярные зимние перелёты из французских Альп в швейцарские. С каникулами в каком-нибудь Чикаго.

Медсестра. Она понимает, что она никто и никогда, поэтому её устраивает  мужчина, у которого всё и всегда, но она умеет молчать! Правильно?

Дочь Старика. О, Боже, ну когда я забуду этот ужас!.. Какая дура я, какая дура! Я берегла его душу! Было бы что беречь. Я читала его любимые книги! Шла по его духовным стопам! Брала у него бесконечное интервью!

Медсестра. Детство – главный проект, вы правы…

Дочь Старика. Меня мать научила: а как там у тебя, милый, прошло детство? Я спрашивала его! А юность? А вторая юность? А третья юность?!! Взяла, называется. Теперь у него берёт эта… взрослая женщина. И ничего не спрашивает. Молча берёт!

Медсестра. У неё рот занят, понимаю… Вам внушили, что мужчина достоин жертв!.. Мама? Байки о вечной любви? Сверхценная идея. Знаете, наш доктор изумительно лечит от вечной любви, от борьбы за справедливость и даже от хронического развода. Оставайтесь у нас!

Дочь Старика. Сейчас они едут, вдвоём, она за рулём, по Лазурному берегу, тонко и по-взрослому перешучиваясь, глядя вперёд, и лишь изредка, это тоже очень тонко, посматривая друг на друга, подсматривая друг за другом: дескать, эй, как там у тебя со взрослостью – в тонусе? Ты ничего не спросишь у меня? У тебя, надеюсь, всё уже есть? Я свободен? Тогда я твой друг. Мерзость!!!

Медсестра. Простите, доктор просил передать вам, что…

Дочь Старика. Доктор просил?!! Он у вас тут ещё и просит?

Медсестра. Понятно, спасибо. До скорой встречи. (Уходит)

Дочь Старика. Господи!.. Кто это сделал? Пушкин? Скорее Тургенев. С девушками. Была бы жива мамочка – плюнула бы ей!.. «Мужчина – царь природы!». Спасибо, мамочка, он так нацарствовался надо мной. Мамуля… (Кашляет, с трудом успокаивается, берёт папку, неловко надевает улыбку, кладёт папку, поправляет макияж. Говорит, глядя в зеркальце.) Женщину, которая всё понимает, надо вообще хоронить за оградой, с осиновым колом в сердце!

Собрав наконец свои вещи, выбегает из кабинета.

Сцена 5

В квартире Старика. Дочь Старика неподвижно сидит на старинном кожаном диване. Папка с расшифровками прочитана, брошена на пол. Женщина с окаменелым лицом смотрит на часы. Звонок в дверь. С трудом очнувшись, Дочь Старика идёт открывать Любовнику.

Любовник. Здравствуй, красивая женщина. Вот это – тебе. (Протягивает ей розы и шампанское. Под мышкой у него зажат кейс. Любовник напевает). Люби-и-мые женщины приходят к нам о-о-сенью…

Дочь Старика. Здравствуй, мужчина. Тебе удаётся даже банальное. (Берёт у него кейс. Он провожает кейс взглядом)

Любовник. Ха-ха, тонкий комплимент, ха-ха… (Входит)

Дочь Старика. Да, я люблю всё тонкое. Это современно. По-взрослому.

Любовник. Я останусь сегодня? (Кладёт цветы на стол)

Дочь Старика. Тебе можно?

Любовник. Ха-ха, ты просто прелесть. Можно!.. У меня не бывает критических, ха-ха… (Ставит шампанское на стол)

Дочь Старика. Действительно. Только вековые?

Любовник. Ха-ха, ты сегодня в особом настроении! Сейчас, подожди… (Уходит в ванную. Дочь Старика стоит с кейсом, думает, куда его поставить. Шум воды. Дочь Старика включает музыку. Выходит Любовник: сияющий, свежий, полуголый).

Дочь Старика. Шампанское открыть?

Любовник. Потом. Иди скорее ко мне, я готов. Да поставь же кейс…

Дочь Старика. А я… в ванную?.. (Ставит кейс на пол)

Любовник. Не надо. Ни в коем случае. Скорее!

Она задевает букет, цветы падают. Любовник увлекает Дочь Старика на кожаный диван, ложится и тут же встаёт, что-то вспомнив.

Дочь Старика. Что-то не так? Может, мне раздеться?

Любовник. Да. А я всё-таки поставлю розы в вазу. Дай вазу. Скорее! Скорее!

Дочь Старика. Конечно, сейчас, вот. «Она помогла ему вдеть розы в вазу, шампанское в бокалы, потом тело в тело, розы в бокалы, шампанское в вазу, в тело, опять тело. Заело. Вынули, вставили. Бывалое тело, как время… Было такое дело».

Любовник. Что ты бормочешь? Тебе нехорошо? (С наслаждением нюхает розы)

Дочь Старика. Ну что ты. Цитирую классику. Одна современная повесть.

Любовник. Прекрасно. Вот, поставил. Красивые. Хотя, говорят, розы любить пошло, но ты не говори никому, ладно?

Дочь Старика. Кому же я могу сказать о розах?

Любовник. Подруге. Другу. У тебя кто есть?

Дочь Старика. Кошка. Дочка. Птичка: канарейка.

Любовник. Не говори канарейке! Ха-ха!..

Дочь Старика. Ха-ха… Не скажу.

Любовник. А ты что – читаешь современную прозу?

Дочь Старика. Да.

Любовник. С ума сошла? Современная взрослая женщина должна читать глянец и гламур. Вполне достаточно.

Дочь Старика (вздрогнув). Конечно, конечно… Вполне. Только дорого очень. Я читаю что подешевле. Русские сказки там, народные…

Любовник. Я тебе дам на журналы! Ха-ха!.. Напомни утром.

Дочь Старика. Непременно. Ты не хочешь поесть?

Любовник. Я хочу съесть тебя! Скорее! Иди ко мне! Ты как хочешь? Скорее!

Дочь Старика. Это ни к чему, не думай обо мне, заботься только о себе.

Любовник. Понятно. Альтруистка? А с первого раза было не заметно!

Дочь Старика. Нет. Впрочем, не знаю.

Любовник. Давай наконец пойдём… Какая разница! Что ты делаешь?

Дочь Старика. Смотрю на тебя.

Любовник. А вот это лишнее. Закрой глаза.

Дочь Старика. Да… Так лучше.

Любовник. Послушай, что с тобой? Мы так не договаривались.

Дочь Старика. Люди вообще редко договариваются.

Любовник. Да. Или сразу до чёртиков… Знаешь, я могу перегореть.

Дочь Старика. Угу… Как лампочка.

Любовник (поднимается с дивана, похлопывая женщину по колену). Ну что ж, значит, сегодня не наш день… Я сейчас. (Уходит в ванную. Дочь Старика озадаченно смотрит вслед, что-то вспоминая. Шум воды: он опять принимает душ. Появляется в халате Старика)

Дочь Старика. Тебе идёт. Повернись-ка. Почти академик!

Любовник. У меня отчим возглавлял в академии… Давай бокалы! Хочу пить! Ты в порядке?

Дочь Старика. Попытка великодушия. Разумеется… Пожалуйста. Всё готово.

Любовник. Отлично. (Пьёт). А у тебя тут мило.

Дочь Старика. Это не у меня. Здесь когда-то жили мои родители. Отец ещё жив, но в больнице. Мать умерла. А это всё – мне в наследство.

Любовник. Они классно жили! (Ходит с бокалом, осматривая антикварную мебель, картины, останавливается перед старинными часами). А где же наша подруга канарейка?

Дочь Старика. В моей собственной квартире. Свистит моей кошке.

Любовник. А где это?

Дочь Старика. В центре.

Любовник. Дорого?

Дочь Старика. Конечно. И тоже почти наследство.

Любовник. Ты везучая? У тебя со всех сторон сыплется! Это у вас что – семейная черта? Обожаю везунчиков.

Дочь Старика. Я тоже… До посинения. Вся в матушку. Лучше бы в батюшку, но Бог решил по-своему.

Любовник (не расслышав). Грешил? Забавно… Я обожаю всё сильное, умное, победное. Хочешь выпить?

Дочь Старика. Да, конечно. Скажи, а что ты ценишь в женщине?

Любовник (удивлённо). Умение давать мне чувство свободы, которым я очень дорожу.

Дочь Старика. В этом нет ничего оригинального…Почему ты назвал это чувство сразу, первым, не размышляя?

Любовник. Потому что я страстно хочу путешествовать. Неоригинально? Я очень долго не мог никуда уехать. Во-первых, секретная работа не позволяла, во-вторых, жена – профессиональная неудачница, курица, жадина, разгильдяйка и так далее.

Дочь Старика. Я не помешаю тебе?

Любовник. В чём?

Дочь Старика. В жизни.

Любовник. А… И ты туда же. Понимаешь, дорогая… Ты, видимо, прекрасная женщина, однако у тебя ребенок и собака с кошкой. Мы с тобой, возможно, будем вместе, но когда и то, и другое рассосётся.

Дочь Старика. То есть птичку скормить кошке, а кошку немедля усыпить? А двенадцатилетнюю дочь выдать замуж? Понятно. Ты как провёл детство? Расскажи.

Любовник. Не обижайся. Ночные разговоры всегда искренние. Или я не прав?

Дочь Старика. Ты, очевидно, всегда прав, но мне казалось, что у меня есть некоторые личные качества, нейтрализующие весь мой… зоопарк.

Любовник. О да. Ты качественная, положительная, добротная, позитивная, фундаментальная, ты симпатичная, головастая, грудастая… нет, пардон, это не ты, словом, оптимальная, но…

Дочь Старика. Ты здоров, милый?

Любовник. Так, небольшой геморройчик.

Дочь Старика. Ну, дай Бог врача тебе. Пошли, спать пора.

Любовник. Пошли. (Встал и пошёл в туалет. Шум спускаемой воды)

Дочь Старика. Господи, ещё один геморрой! Сколько ж можно на одни и те же грабли! (Мечется по комнате, задевает вазу, розы падают, вода на полу). Ой, как неловко!

Любовник (вбегает). Ой, вода! Мои розы!!!

Дочь Старика. Твои, твои…

Любовник. Да, конечно, скорее! Давай тряпку! (Хватает из охапки что попалось: это её платье. Но он не замечает и трёт им пол)

Дочь Старика (Тихо, с ненавистью) Это моё любимое платье.

Любовник. Давай другую вазу! Скорее! Эта плохая!

Дочь Старика (Громче, с вызовом). Это моё любимое платье.

Любовник. Дай вазу!.. На свидание приготовилась?

Дочь Старика. Ты в своём уме? А я сейчас где?

Любовник. Дома ты, дома. Ладно, это детали. Сто долларов хватит? (Дрожащими руками открывает свой кейс, вытаскивает бумажник и, быстро оглянувшись, перебирает купюры). Вот, возьми. На новое любимое платье.

Дочь Старика. Конечно, хватит. (Спокойно следит за его суетой). Почему ты нервничаешь? Всего лишь розы.

Любовник. О’кей. Так, я должен успокоиться. Шампанское с водкой, тьфу… Сядь. Да убери ты эти тряпки.

Дочь Старика. Конечно, уберу. Не беспокой себя. Ещё выпить хочешь?

Любовник. Что у тебя есть?

Дочь Старика. Конечно-конечно. Всё есть. И в запасе есть, не беспокойся. Милый. Почему ты беспокоишься?

Любовник. На былой работе нанервничался. Больше не хочу.

Дочь Старика. А что за беспокойная работа? Мой папа тоже был на нервной.

Любовник. Секрет. Государственная тайна. Но вообще могу сказать, что я – довольно молодой полковник в отставке.

Дочь Старика. Пенсионер?

Любовник. Да. Правда, смешно?

Дочь Старика. Да, очень смешно. Обычно наши пенсионеры пьют корвалол, потому что валокордин дорогой. А шампанского не пьют вовсе. Даже с водкой.

Любовник. Я не совсем наш пенсионер…

Дочь Старика. О! Мсье шпион?

Любовник. Ну, куда!.. Но – агент влияния, скажем изящно и точно. Ты знаешь, что это такое?

Дочь Старика. Да, у меня был муж-дипломат, я с ним выучила много слов.

Любовник. Был?

Дочь Старика. Был.

Любовник. Объелся груш?

Дочь Старика. Почти. Авокадо и прочей папайи.

Любовник. Он не знает про меня?

Дочь Старика. Господи…

Любовник. Что такое?

Дочь Старика. Конечно, не знает. Он же бывший. Он вообще постоянно живёт теперь в Испании.

Любовник. Это очень плохо.

Дочь Старика. Что плохо? Испания?

Любовник. Что дипломат.

Дочь Старика. Пустяки. Он хорошо переженился на новенькой. Ему уж никак не нужны мои проблемы. У неё папик в международном банке. Тебе мой муж ничем не помешает.

Любовник. Надо было раньше сказать.

Дочь Старика. Раньше? Когда мы пили у моей подруги детства, а потом в состоянии нестояния поехали сюда? Когда ты меня называл Ирой, а я всё-таки не Ира?

Любовник. Извини.

Дочь Старика. Пожалуйста.

Любовник. А ты кто?

Дочь Старика. Ай, молодец! Я Вася. Ещё со школы.

Любовник. Что?!! (Вскакивает, как на пружине). Ты – Васька? «Тургеневская девушка»? Повернись к лампе!

Дочь Старика. Оп-ля-ля! Да ты, оказывается… В-о-от оно что.

Любовник. Вот оно то! Ты что, живая? Что я несу… Ты… как? Что происходит? Объясни мне сейчас же! Тебя Ирка подставила мне?

Молча рассматривают друг друга с неприязнью. Он берёт одну розу.

Дочь Старика. Ага-а-а. Оказывается, и ты всё помнишь. Как мы в спортивном зале ворковали на матах в полночь, при луне и в восторгах! Ты, это невероятно, Сеня Козлов! Так как теперь тебя зовут, друг Козлов?

Любовник ломает розу, не замечая, что уколол руки до крови.

Любовник. Слушай, я не могу позволить этой ситуации развиваться. Поклянись мне, что ты никому про меня ничего не говорила.

Дочь Старика. И не скажу, будь спокоен. Говорить нечего. Я и в десятом классе промолчала. И после. Просто выпила пачку снотворного и промолчала. Речь нарушилась.

Любовник. Я не мог тогда жениться на тебе, поверь, это всё наше общество виновато. Оно тогда прогнило. Общество требует соблюдения… иерархичности. Твой отец только через десять лет стал академиком, а Иркин уже тогда.

Дочь Старика. Естественно.

Любовник. Мне сделали предложение в компетентном месте, я и так рвался туда всеми силами, а тут ещё Иркин отец намекнул, что поможет через академию. Пойми, для мужчины всегда была и будет на первом месте карьера. Работа! Женщине трудно понять, что такое работа для мужчины.

Дочь Старика. Оригинально. Я что-то слышала об этом.

Любовник. Но постарайся уж… (Подходит поближе, вглядывается) С ума сойти! Ты – та самая Васька-мелкая, плакса из-за пустяка, отличница… Василиса распрекрасная?..

Дочь Старика. Пустяки, конечно. Старые пустяки. Любовь, девственность и мечты о семье. А что у нас с тобой не получилось, так это к лучшему.

Любовник (очень серьёзно). Я не мог дать тебе счастья.

Дочь Старика (зло посмеиваясь). Потому что у тебя его не было. А я объездила с мужем весь мир. Я видела всех самых интересных людей. Я видела самые красивые дома и водопады, и картины, и вообще всё, что можно увидеть, если путешествовать с размахом, просторно, без туризма, а по делу, и заодно всё-всё посмотреть. Что ты там говорил о свободе? Тебе не дали попутешествовать? Бедный.

Любовник. Тебя это радует? Не дали – тогда. Теперь я всё возьму. Не бедный! Ирка ещё вспомнит меня! Я ей с каждой постели, из каждой страны буду открытку посылать: вот, курица, смотри, я с этой барышней в Ницце, а с этой в Инсбруке, а с этой… Она ещё верности хотела. Всегда.

Дочь Старика. Ну надо же…

Любовник. Она же из приличной семьи! Железный занавес, и весь в бантиках! Зато теперь у неё нет денег, чтобы даже в Болгарию съездить. Я ей всё отрезал.

Дочь Старика. За что?! Ну, отец-академик умер, ну, а ты при чём? Развелись и все дела.

Любовник. Да, почти, но не все. Из-за работы, на которую меня устроил её отец, меня не выпускали из страны двадцать лет! Потом этот хрыч умер, а она сделала великолепный по уму жест: пошла в политику, в оппозицию. Демократия ей не подошла! Ей жалко дорогих россиян, патриотка хренова!

Дочь Старика. Патриотизм – это сейчас очень модно в Европе. Зря ты так.

Любовник. Я чуть не убил её. А она сказала, что правильно меня не выпускали из страны. И что там и без меня дерьма достаточно. Её собственные слова. Сказанные в лицо собственному мужу.

Дочь Старика. Милые бранятся…

Любовник. Я не оставил ей ничего. И ещё она… теперь в чёрном списке на границе. Будто кредит не отдала. Друзья помогли. Она никуда и никогда без проблем не улетит и не уедет даже на ве-ло-си-пе-е-е-де. Налей шампанского! А водка у тебя есть?

Дочь Старика. Ты уже спрашивал. И виски есть. И мартини. Хочешь Бейлис?

Любовник. Водки дай. Извини, я тут наговорил чёрт те чего. Просто ты потрясающе изменилась. Делала пластику?

Дочь Старика. Нет. Держи водку.

Любовник. А я делал.

Дочь Старика. Понятно, что делал. Иначе б я быстрее узнала тебя. Так или иначе…

Любовник. Ишь, разглядела! Да. Ну и что? Сейчас всё можно.

Дочь Старика. Конечно. Но я пока так обхожусь, природно.

Любовник. Но у тебя очень сильно изменилось лицо. Похудела что ли?

Дочь Старика. Наверно. Или у тебя изменились глаза. Окосел от микрохирургии.

Любовник. Хватит! Слушай, Васька, ты понимаешь, что все эти разоблачения не ведут ни к чему хорошему?

Дочь Старика (усмехается). Красота требует… хирурга. Не переживай. Кому нужны все эти заскорузлые тайны? Кого сейчас интересует история моей первой любви, то есть к тебе, или история моей второй любви, то есть к мужу, или история твоего разудалого брака с моей подругой Иркой?

Любовник. Ты что, не понимаешь? С войны не возвращаются. Из нашей конторы не уходят. Азбука! Всё может измениться в одну секунду. Ты идиотка?

Дочь Старика. Это всё частная жизнь, а она слишком частная. Меня сейчас вообще интересует только мой отец.

Любовник. Зачем? Он же в больнице? Наследство ты получила. Что тебе ещё надо? Понянчиться с кем-нибудь? Так у тебя дочь, кошка и канарейка, всё есть. С тобой мы тихо расстанемся, ты поезжай куда-нибудь отдохни, найдёшь себе кого-нибудь новенького, и всё пойдёт нормально.

Дочь Старика. А ты?

Любовник. А я поеду в настоящее путешествие, на белом лайнере, с какой-нибудь тренершей по успеху и лидерству, они податливые, и всё забудется. И детские наши упражнения в спортивном зале, и даже твоё любимое платье… сегодня. Возьми ещё сто долларов, а? Нет, возьми ещё тысячу!

Дочь Старика. Спасибо, не надо. У меня очень много самых разных денег. Наверно, даже больше, чем у тебя.

Любовник. Вряд ли.

Дочь Старика. Почему?

Любовник. Этого не должно быть.

Дочь Старика. Почему?!

Любовник. Не заставляй меня объяснять тебе всё слишком доходчиво. Я пойду спать. Мне давно пора.

Дочь Старика. Куда ты пойдёшь? Опять в туалет?

Любовник. Ах, морда, ты ещё и остришь!

Дочь Старика. Ну!.. Это лишнее… Мы так не договаривались.

Любовник. Ладно. Я поеду к себе. Бери свой халат. Где мои вещи?

Дочь Старика. В ванной, кажется. Ты на первом выходе был гол как сокол. Почти.

Любовник. Только болтни кому-нибудь!

Дочь Старика. Что ты – Сенька Козлов?

Любовник (с угрозой). Забудь. Поскорее. Или пожалеешь. У тебя, кажется, не только птичка и кошка с собакой, так? А у меня – друзья. Я – Арсений Туров.

Дочь Старика. Да-да, конечно. Я поняла. Туров. Некозлов. Туров. Поняла.

Любовник. Ещё бы ты не поняла! Привет всей семье. Береги её. Поняла?!

Дочь Старика, нервно посмеиваясь, ходит по комнате. Любовник опять уходит в ванную. Дочь Старика хватает записную книжку, ищет номер телефона. Любовник возвращается в костюме. Швыряет халат Старика ей в лицо.

Дочь Старика. Спасибо. Дверь в прихожей.

Любовник. Помни, что я тебе сказал. И живи помедленнее.

Дочь Старика. До свидания.

Любовник. А Ирке скажи, что мы тогда до тебя не доехали, на улице расстались…

Дочь Старика. Да, была такая подруга… Пока. Не беспокой себя.

Любовник в ярости уходит, хлопнув дверью.

Дочь Старика (набирая номер). Мне срочно нужен отец… Доктор! Извините, что поздно! Мне срочно надо поговорить! А, завтра я могу. Да. Приду. Спасибо. (Кладёт трубку и падает на диван, хохоча и рыдая. Чуть успокоившись, привстаёт, ищет что-нибудь – вытереть лицо, – и рукой нащупывает листок, выпавший из папки с распечатками диалогов Старика с Дамой). Что это? Письмо… Чьё? Откуда? Кто-то забыл? Этого быть не может: папка в сейфе… (Преодолев сомнение, начинает читать. Звучит адажио Альбинони и женский голос на этой музыке.)

«Помните, в первый же день Вы сообщили, что теперь женщина интересует Вас только для любви. В деревне я думала о Вас и пыталась понять это самоограничение, и что это вообще такое – Ваша любовь, если Вы, с одной стороны, вполне представляете себе её, а с другой – всё-таки ждёте. Своей любви я уже не представляю без смертельного страха перед мужчиной и перед сильным чувством. Даже призрак секундной влюблённости мгновенно сделал меня больной. Чудовищное ощущение: будто стоит мне протянуть руку и погладить человека, как откроется некий счёт, по которому за каждое поглаживание мне будет набегать очень крупный штраф. Я очень боюсь – и очень хочу любви. Страх намного сильнее. Может быть, я просто не умею. Или не верю. Или ещё что-то.

…Смотрела на Ваши облака в неподвижных зеркальных прудах. Деревенские козы паслись, ежи шуршали, белки летали, маленькие лягушки высоко прыгали. Тихими вечерами на лугу дрались белые кабардинские кобылы, свежевыписанные в имение для катания отдыхающих. Лошади визжали и лаяли, после чего отдыхающие катались на них и травмировались.

У меня теперь будто кинокамеры встроены прямо в глаза – и очень интересно смотреть на мир. Спасибо Вам. Нанесенная Вами травма прекрасна…»

Дочь Старика неподвижно сидит на диване, вглядываясь в какую-то отдалённую точку. Медлённо льёт шампанское в цветочную вазу. Потом нащупывает своё любимое платье и, расстелив на полу, долго посыпает его розовыми лепестками, отрывая их по одному.

Сцена 6

В виноградной беседке разговаривают Старик и Дама. Из-за деревьев иногда выглядывает Медсестра – следит за порядком и чтобы никто не проник в сад.

Старик. …И я начал писать дневник путешествий, где поселился, как в доме, которого нет, но он реальнее любого твердокаменного замка. Почему-то я пил очень много воды, когда писал дневник. Я физически чувствовал, как по моим жилам бегает кровь, насыщенная мыслями, они рвались куда-то вперёд, но куда?

Дама. Вы растворяли в воде густые слова…

Старик. Я ведь не писатель, я не знаю, куда бегут слова. Или я словно разжижал густую кровь, подгоняя мысли водой. Я гонял их по своему замку, будто мышей, спасающихся от волшебной дудки. Чем больше мыслей, тем громче звенели трели этой невидимой дудки, тем шибче шуршали гонимые мыши, их всё больше, а я всё быстрее шевелю свою кровь. Правда, странное сравнение?

Дама. «Шибче шуршали гонимые мыши». Похоже на мои мысли о муже. Я вспомнила, что чувствовала, когда он уезжал. Я говорила вам: он не брал меня в поездки. Но возвратясь, иногда что-то вскользь называл и ронял образы.

Старик. Ронял?.. О, вы его любили!

Дама. Бывало, как порция света – упадёт корпускулами, рассыплется у моих ног, будто хрусталь, какой-то образ, мимолётный осколок его странствия. Муж уйдёт, а я потом додумываю, и вот тогда ко мне прибегали… ваши мыши.

Старик. Он был жестокий человек?

Дама. Не знаю. На меня однажды целый Версаль просыпался. Я и не знала, как он красив, и на фото не видела, а муж сказал, что парк весьма геометричен, и в пруду живёт солнце короля, так я с тех пор так знаю Версаль, будто родилась в нём.

Старик. Вот видите? Как вы понимаете меня! Любимая… Мыши воображения очень юркие. Я ведь в дневник записывал не то, что видел в путешествиях, а то, чего не видел, не успел или испугался увидеть.

Дама. Испугались увидеть? А я видела всё на свете через него. Пока смотришь – хорошо. Не страшно. А потом жить невозможно.

Старик. Конечно. Глаза – очень грубый инструмент по сравнению с сердцем, которое видит всё. Вот в поезде нельзя открывать сердце. Многие открывают.

Дама. В поезде нельзя? А где же можно? В поезде все болтают!

Старик. В самолёте можно: кругом облака… Никого нет, а кто и есть из людей, те заняты страхом…

Дама. В поезде я однажды видела бродягу. Снимал рубище, ещё рубище, пока на руке не показался настоящий «ролекс», и я с тех пор не верю своим глазам.

Старик. Однажды над Швейцарией я видел круглую радугу. Тоже глазам не поверил! Синее бескрайнее небо и вдруг прямо передо мной – абсолютная окружность, замкнутая, точная, как по циркулю написанная на синеве. Радуга была ниже самолёта. Я смотрел на радугу сверху вниз! Этого не бывает на земле. И радуга была круглая.

Дама. А что было в центре вашей радуги?

Старик. Синее небо. Радуга окружность, а не круг. И все её цвета были полные, чёткие, как в детской загадке про фазана.

Дама. Не помню фазана.

Старик. Каждый охотник желает знать, где спрятался фазан. Первые буквы. Конечно, вы помните! вы шутите!

Дама. Кто-то обидел железную змею грубым словом фу…

Старик. Ах, как чудесно! Грубое слово фу! А она в ответ – фру-фру! Как лошадь Вронского! Мне так нравится имя лошади Вронского! Знаете, оно в переводе с испанского означает «лёгкий шорох, шелест шёлкового платья дамы»… Как чудесно! Кстати, вы любите лошадей?

Дама. Нет, не очень.

Старик. Почему?

Дама. Однажды я видела, как они дерутся. Ужасная сцена. Разрушение…

Старик. Расскажите. Сбросьте плохое воспоминание.

Дама (Замолкла, вспоминая что-то ужасное). Я вдруг захотела спать, сейчас, странно…

Старик. Не надо спать! Вы вспомнили лошажью драку и хотите уйти от воспоминаний. Не бойтесь, расскажите, как было, любыми словами, это очень важно для меня. Я однажды что-то где-то читал про лошадиную… лошажью… драку. Пожалуйста, расскажите.

Дама (медленно, словно под гипнозом, с мукой в лице). «Помните, в первый день Вы сообщили, что теперь женщина интересует Вас только для любви… Своей любви я уже не представляю без смертельного страха перед мужчиной и перед сильным чувством. Смотрела на Ваши облака в неподвижных зеркальных прудах… Деревенские козы паслись, ежи шуршали, белки летали, маленькие лягушки высоко прыгали. Тихими вечерами на лугу дрались белые кабардинские кобылы, свежевыписанные в имение для катания отдыхающих. Лошади визжали и лаяли, после чего отдыхающие катались на них и травмировались. У меня теперь будто кинокамеры встроены прямо в глаза – и очень интересно смотреть на мир…».

Старик. Господи! Эти кинокамеры в глазах… Великолепно! Что это?

Дама. Я не помню, кто автор поэмы, но в моих воспоминаниях всё точно так же. Что с вами?

Старик. Подождите, подождите! Я именно этих белых кобыл помню! Откуда? О, какое мучение! Проклятая память!

Дама. Вы просили меня вспомнить, я не хотела… Хочу спать…Устала.

Старик. Простите меня. Вы правильно сделали! Выбросьте ваших кобыл! Пусть их. Пусть. Мы выбрались из нашего страшного прошлого, а оно недовольно нами – и цепляется. Прошлое – это держи-дерево.

Дама. О, правда? Какое оно?

Старик. Растёт на горе Аю-Даг. У него на веточках цепкие когти. Вот и всё. Держи-дерево – под корень! Не думайте больше о белых кабардинских кобылах!

Дама. Вы очень взволнованы. Я беспокоюсь…

Старик. Нет-нет, не стоит того, не стоит. Я виноват пред вами, облака, радуга, какая-то замороженная старая боль режется из вашего воспоминания и жжёт меня чувством, похожим на досаду, словно это письмо – ко мне. Больная поэма…

Дама. Невероятно! Какие бывают совпадения…

Старик. О! Прекрасное слово – совпадения! Падение сов. Или советское падение. Или со-впадение. Когда впадают друг в друга… Простите, заигрался. Ну конечно, просто совпадение. Каких только кобыл нет на свете! А тоска по любви! У всего мира – тоска по любви. Бог учил нас любить, а мы всю жизнь гадаем: что это Он имел в виду? Это самый тяжкий, неблагодарный труд, хуже каторги, а цена вопроса – распятие. И после этого Он удивляется, какие люди странные: любить не хотят!

Дама. Да, мы непослушные. Как я в молодости. Я постоянно хотела что-то объяснить. Вместо взрослой любви…

Старик. Кому объяснить?

Дама. Моему покойному мужу. Я сейчас припомнила, что грызло и корёжило меня в прошлом.

Старик. Что же? Любовь моя, если вам тяжело…

Дама. Нет-нет, сейчас легко, я наконец-то могу об этом говорить без слёз. Я вспомнила, что всякий раз, когда мне хотелось поговорить с ним глаза в глаза, он как чувствовал это и сразу отправлялся или спать, или на работу, или в командировку вокруг света. Десятки лет.

Старик (тихо). Глаза в глаза – это страшно, вы правы…

Дама. Даже когда он водил меня в ресторан – иногда случалось, – он ел, будто один. Смотрел в сторону или в тарелку. Подходил официант, зажигал нам свечу, один даже принёс ширму японского шёлка. Или китайского? Ну, а муж тогда заёрзал, даже закашлялся, поперхнулся, и официант тут же убрал ширму.

Старик. Каков негодяй!

Дама. Официант?

Старик. Муж. Простите меня, но так уклоняться от глаз! Это же самое интимное: смотреть в глаза. Хоть и они грубы, но все остальные внешние органы ещё грубее.

Дама. И мне не удалось повернуть мужа лицом ко мне, глазами.

Старик. Да-да, я понимаю. Моя покойная супруга тоже настаивала на глазах, но в другой ситуации.

Дама. Можно ли спросить – в какой?

Старик. Вы не обидитесь? Это очень давно было, до вас, и можно… говорить?

Дама. Прошу вас. У нас сегодня (смеётся) мемориальный разговор!

Старик. Да-с, попробую. Понимаете, некоторые молодые женщины, желая показать мужчине, как они, простите, возбуждены в его объятиях, томно закрывают глаза и громко стонут. Некоторые пищат, кричат, визжат, словом, кошачий концерт из плохого порнофильма.

Дама. Очень глупо, по-моему!

Старик. Не то слово! Глупо? Это подло! Потому что мужчина возбуждается ещё больше, расходует силы, подогревая этот громокипятильник, а она ведь просто наигрывает! Ещё Станиславский говорил: наигрыш! Отвратительно. Так вот, моя жена, покойная, царство ей небесное, даже этого не делала!

Дама. А что же… она? Простите, очень волнующая тема…

Старик. Она молча смотрела мне в глаза, понимая, что эта… семейная ситуация… единственная минута, когда я, извините, не вырвусь, а всё-таки доведу дело до конца. И она всегда смотрела прямо на меня. В глаза.

Дама (вскрикивая). И что же вы делали?!

Старик. И тогда свои глаза закрывал я!!! А она то плакала, уговаривая меня открыть глаза, говорила, что ей страшно, вот дура, нашла где убояться мужа: в постели! А то, бывало, обмякнет вся: не любит, а лишь терпит, словно под пыткой.

Дама (прохладно, очень тихо). Пытка земной любовью всегда смертельна.

Старик. Да просто так называемая порядочная женщина не умеет переключать свою любящую душу на тело. Вот проститутки – умеют; они на всякий случай вообще перед работой душу дома оставляют. А домашние, приличные дамы – да они хоть разорвись от старания: всё равно в урочный час вылезет не то, что мужу надо. Жёны законные, статусные, только случайно бывают женщинами.

Дама. Терпеливая была ваша, царство ей небесное…

Старик. А я… потом… каждый раз готов был просто убить её за эти вмешательства в мою интимную жизнь. Ну зачем ей в постели мои глаза?

Дама. Может быть, вы не смотрели на неё во время обеда?

Старик. Не помню. Во время обеда мужчина ест.

Дама. Мужчина всегда ест…

Старик. Ха-ха, это вы ловко! Ваш юмор так успокаивает меня! Любовь моя, как прекрасно, что всё это в прошлом! Как я устал тогда, в молодости, от моей покойной жены, и какое счастье, что я нашёл вас. Это – встреча! Встреча!

Дама. Да, да, встреча. Я тоже счастлива, потому что я тоже устала от моего мужа, и хотя о покойных либо хорошо, либо никак, и я могу теперь с чистой совестью сказать, что и ему царство ему небесное.

Старик. Так. Ну что ж. Всем им – царство. Давайте поговорим о новостях.

Дама (старается выглядеть беззаботной). Есть новости?

Старик. Очень много. Я вчера нашёл в моей комнате радио. Как я раньше его не замечал? Маленькая коробочка, но говорит много. И поёт! В молодости я не замечал, как это смешно: взрослые люди, желающие узнать о мире, доверяются коробочке! Представляете, взрослый мужик ходит с коробочкой познавания! Гносеоложество!!!

Дама. Действительно. А некоторые ещё и телевизор смотрят!

Старик. (Хохочет вместе с Дамой). Теле…ле…ле…визор! Провизор! Ревизор…

Дама. Трезор, зазор, позор…

Старик. Позор! Ха-ха-ха!

Медсестра, любопытствуя, неосторожно вышла из-за кустов.

Дама. Здравствуйте! Вы к нам? А скажите, милочка, вы закрываете глаза?

Старик. Или открываете?

Медсестра. Здравствуйте.

Дама. Или тоже… едите? (Хохочут вместе со Стариком)

Старик. И какие открытия вы делаете за вашу, надеюсь, пристойную зарплату?

Медсестра, не зная куда деваться, трёт в руке свой сигнальный аметист.

Дама. А что это у вас в белой рученьке?

Старик. У неё камень! Видимо тот, который отвергли строители! (Продолжает веселиться)

Медсестра. Какие… строители?

Дама. Библию читать надо… в перерывах. Библию!

Старик. Вам мамочка в детстве не говорила, что нехорошо подслушивать под кустом?

Дама. А папочка не рассказывал, что надо делать под кустом?

Старик. А сами вы не догадываетесь, что надо делать под кустом? Спросите у нашего мажордома! Он всё знает!

Медсестра. Он гений. Он сделал открытие. Он будет академиком.

Дама. Что-то его давно не было.

Медсестра. Он вам нужен? Сейчас позову!

Старик. Он вам нужен. А к нам сам придёт, незванно.

Дама. Подслушивать, детка, возбранно.

Старик. Кровь сгустится, мыши набегут, а вы тут без воды… (Насмехается над её растерянно- непонимающим видом)

Дама. А у вас нет волшебной дудки? Ну, хотя бы флейты, как у Кришны?

Медсестра. Крышка?..

Старик (Даме). Ну, это вы ей уже слишком! Сейчас точно за доктором побежит!

Дама. Ничего, зато мир повидает. Всем надо путешествовать, всем!

Старик (Медсестре). Спасибо, голубушка. В следующий раз подслушивайте с энциклопедией на руках. А звук флейты Кришны в Индии – магическая причина рождения мира. Понятно?

Медсестра. Я скажу доктору.

Дама (насмехаясь, цитирует заученным тоном). «Доэллинские богини-матери изображались с лирами в руках, имеющими то же значение…».

Старик играет на воображаемой лире, усердно улыбаясь Медсестре.

Медсестра. Доктор знает, он великий учёный…

Дама. «Существуют иные традиционные учения, полагающие, что звук был первым из всех созданных вещей и явлений мира. Он дал возможность появиться всем другим явлениям, начиная со света или – с воздуха и огня. Пример – гимн у Гермеса Трисмегиста»…

Музыка: гимн. Старик и Дама дирижируют, раскачиваются в колясках. Дама искоса посматривает на Старика, но он не замечает.

Медсестра (убегая). Я передам доктору, не волнуйтесь, обязательно передам!

Дама. Кажется, отшпорились…

Старик. Ух, здорово! Бедная девушка теперь будет думать.

Дама. И что-нибудь выдумает!

(Хохочут вместе)

Старик. А думать вредно-вредно!

Дама. Даже фатально!

Старик. И чуток брутально!

Дама. Гениально.

Старик. Гулять пойдём?

Дама. Так опять сестру звать придётся.

Старик. А мы так, сами. Я вам укажу дорогу.

Дама. Да? Пойдём, конечно.

Старик. Смотрите: гористая местность, внизу виноградная долина… Не закрывайте глаза!

Дама. Ой. Случайно.

Старик. Парит горный орёл, посматривая на мелких тварей в долине. Синее небо…

Дама. Круглая радуга…

Старик. И никаких кабардинских кобыл.

Дама. Тишина и свежий ветер…

Старик. Длинный, во всю Вселенную, солнечный луч помешивает сок в тяжёлой грозди винограда, словно проверяет спелость…

Дама. Скоро придут юные девы собирать виноград. Их глаза открыты: они должны видеть гроздья. Они бережно уложат их в плетёные корзины…

Старик. Будет вино, град, радуга, любовь, солнце!

Дама. Любовь. Я люблю… (будто во сне)

Старик. Я люблю вас. (Сжимает её руку)

Дама. Я люблю вас…

Старик. Я люблю вас!

Дама. Любовь моя…

Старик. Любовь – моя.

Дама. Мы нашли друг друга. В последний раз…

Старик. Нас никогда никто не разлучит!

Дама. Да. Нас больше ничто не разлучит. Только любовь…

Музыка. Старик восхищённо смотрит в небо. Дама устало закрыла глаза.

Сцена 7

В кабинете Главврача. Дочь Старика, бледная и несчастная, сидит на диване, положив руки на папку с расшифровками. Главврач смотрит на неё профессиональным взглядом. Медсестра поливает цветы на подоконнике, поглядывая на своего хозяина, будто ожидая приказа.

Дочь Старика. Ну. Скажите мне что-нибудь… успокаивающее.

Главврач. Успокаивающее уже приготовлено. Сестра!

Медсестра оставляет цветы и достаёт шприц.

Дочь Старика. Издеваетесь…

Главврач. Ни в коем случае. Как вы себя чувствуете – я вижу. Могу помочь. Идею вашу вы, как я понимаю, пересмотрели в пользу здравого смысла. Отлично. Мой совет: поезжайте в какое-нибудь длительное путешествие.

Дочь Старика. У меня дочь…

Главврач. Да-да, помню, кошка с собакой, канарейка, две квартиры. Всё это можно пристроить на передержку. Наша Медсестра знает хорошие фирмы. Пристроят, присмотрят. Поезжайте.

Дочь Старика. Я ездила.

Главврач. Прекрасно. Повторить! Лучшее лекарство – путешествие. Глупцы считают, что лучший лекарь – время, но это не так. Путешествие! Время – не лечит. Это я вам говорю. Наука.

Дочь Старика. Я тут у вас, получается, многие основы пересмотрела…

Главврач. Место у нас такое. Работаем на совесть. Наука.

Медсестра приносит огромную плюшевую светло-серую Мышь.

Дочь Старика. Что это?

Главврач. Наш главный пациент: её благородие Мысль!.. Светло-серая. А это, так сказать, её символ. Люблю игрушки.

Дочь Старика. Да уж. Играете тоже на совесть. Наука…

Главврач. Вы в претензии? Нехорошо. Я избавил вас от стольких хлопот. Вы собирались сделать непростительную глупость. Вы её не сделаете и теперь знаете почему.

Дочь Старика. Сделаю другую…

Главврач. О, я в вас уверен. А пример можно? У вас уже есть хоть одна мысль, хотя бы серая? Или, может, светлая?

Дочь Старика. Пока не знаю (всхлипывает, подкашливает). Один мужчина…

Главврач. Вы, кажется, что-то говорили про любовника.

Дочь Старика. Это вы говорили про любовника.

Главврач. Ах, да, точно. Ну, и как дела?

Дочь Старика. Я избавилась от него. Он просто мужчина… Как мама и говорила мне…

Главврач (обеспокоенно). А вот это вы, голубушка, зря; вам ещё рано.

Дочь Старика. Те же грабли. В ассортименте.

Медсестра вносит грабли.

Главврач. Чушь! Неправильное поведение. Грабли рассыпаны в мире, чтобы наступать и понимать. Просто так ни одни грабли не попадаются. Случайностей не бывает!!! А вы взяли и избавились! Ишь!

Дочь Старика. Да. Ишь. Довольно. Спасибо, возьмите вашу папку. Там был один посторонний листок, извините, я прочитала чьё-то письмо. Поэма экстаза!.. Больная поэма. Наверно, случайно завалилась.

Главврач. Случайно? В мой сейф? Покажите.

Дочь Старика. Вот оно.

Главврач. Это не случайно. Да и случайностей не бывает… Вы что, ничего не поняли?

Дочь Старика. А что я должна была понять из чужого письма, пожелтевшего от времени? Ему на вид лет сто. Жёлтая пресса!

Главврач. Ему поменьше ста лет. Намного меньше. Вы невнимательны.

Дочь Старика (раздражённо). Доктор, когда у вас перерыв на рекламу? Я хочу выключить звук и поставить чайник.

Главврач. Хорошо. Сейчас. Очень скоро.

Дочь Старика. Ещё какая-нибудь поэма? Знаете, доктор, вы вызываете у меня очень странные, как говорили раньше, смешанные чувства.

Главврач. Специфика!

Дочь Старика. Вы всё мне объяснили про отца – а мне всё равно неясно. Вы, наверное, сами подсунули мне больную поэму экстаза – а я ничего не запомнила, кроме жёлтого листка, и то случайно.

Главврач. Случайностей не бывает. Вы верите в подсознание?

Дочь Старика. Я и в сознание не верю. Вы разыгрываете учёность – а я чувствую себя полной дурой, даже переполненной. Вы, в конце концов, врач, а мне ещё хуже, чем до встречи с вами. Что это всё значит?

Главврач. Обострение перед излечением.

Дочь Старика. Ах!.. проблемы с адекватностью – ну выпишите мне рецепт. Хоть что-нибудь, кроме вашей фирменной загадочности и пропаганды путешествий! Осталось выдать мне каталог новых маршрутов, и я окончательно уверюсь, что попала в закамуфлированный под психушку филиал турагентства! О-о-очень сложный пиар у вас! Супер! До такого ещё никто в мире не додумался!

Главврач. А до чего ещё додумались вы?

Дочь Старика. Бросьте. Берите вашу папку, продолжайте научную работу. А я поеду в ритуальную контору.

Главврач. Вы с ума сошли?

Дочь Старика. От вас – это неплохо звучит. Успокойтесь. Сестра, отдайте моё успокоительное – ему! Я не самоубийца.

Главврач. Вам так кажется.

Дочь Старика. Я просто хочу найти могилу моей матери и… полить цветочки. Цикутой. У вас нет лишнего флакончика? (Подкашливает)

Главврач. Нет. Все наперечёт. Даже простой стрихнин и тот, извините, весь вышел. У вас бронхит.

Дочь Старика. Жаль. Ну, ничего. А вы не могли бы упростить мне хоть одну задачу?

Главврач. Каким образом?

Дочь Старика. Отец, когда моя мать умерла, прислал мне в Испанию телеграмму. Поставил в известность – после похорон. Он, наверно, уже так ненавидел её, что похоронил по-быстрому, а когда я позвонила, велел мне не беспокоиться и не приезжать. Сказал, скоропостижно, возраст, и пусть я там дальше живу…

Главврач. И вы не побеспокоились, добрая дочь. Какая любовь!

Дочь Старика. Он не хотел меня беспокоить. Но его чувства для меня тайна, и в итоге я не знаю, где она похоронена. Вы не могли бы просто зайти к нему и тихонечко спросить два слова: где могила?

Главврач. Боюсь, что нет.

Дочь Старика. Почему? Найдите слова, осторожно, деликатно, как только вы один умеете… (Кашляет)

Главврач. Ирония и лесть неуместны, и я не могу. Он вообще не бывает один. Они всегда вместе с… той дамой. По-моему, у вас астматический компонент. На нервной почве. Вам нужна неотложная помощь.

Дочь Старика. Ну сделайте же что-нибудь! Вы как ребёнок: не могу, не хочу, не буду… Ну что это такое! (Кашляет) Раз в жизни обратилась к врачу за помощью – и одни гадости, отказы, реклама туризма и дискредитация времени! Сестра!

Медсестра. Я вся внимание.

Дочь Старика. За что вашей фирме платят такие деньги? Откуда такое великолепие? Аметистами бросаетесь! Историю болезни в сейфе держите! Что за дурдом?!

Главврач. Именно так. А вчера ещё одна пациентка поступила. Тяжёлая. За неё бывший муж платит. Пятьсот в сутки! Сам предложил.

Дочь Старика. И что с ней?

Главврач. Смеётся! Круглые сутки.

Дочь Старика. Это что, тяжёлый случай? Как раз по вашей части, по-моему.

Главврач. Она непрерывно смеётся – знаете над чем? – над демократией. Я пока не разобрался, в чём причина веселья.

Дочь Старика. Правильно смеётся. А когда это её (кашляет всё сильнее) пробрало?

Главврач. Видимо, позавчера. И ещё она икает от «либерализации». Вообще не может остановиться.

Дочь Старика. А муж кто?

Главврач. Бывший полковник. Тоже, скажу вам, штучка.

Дочь Старика (догадываясь). Та-а-к! Да у вас тут высокое общество собирается! Роковой вы наш. Её, полагаю, Ириной зовут? А полкаш – Сенька Козлов?

Главврач. Арсений. Но, в общем, правильно. Истинный Козлов.

Дочь Старика. Лечите их, доктор, обоих. Им уже не до путешествий. Они уже приехали. Оба.

Главврач. Понятно. Ваших рук дело?

Дочь Старика. Ничуть. Я его просто послала, но сначала она мне его подсунула из детской мести, что он на ней корыстно женился. А в советское время офицерам его службы налево нельзя было. Он и терпел. Зато потом!.. Ух! Его прорвало. Так что его демократия у неё знаете где?

Главврач. Понятно. С этим я легко справляюсь. Спасибо за информацию.

Дочь Старика. На здоровье. Но… Вы ушли от могилы. То есть от могилы моей матери. Тьфу… от темы. Вы спросите или нет у моего отца, где могила моей матери? Прошу последний раз. Или я сейчас сама туда пойду, в это гнёздышко виртуального разврата, и всё скажу ему в… глаза.

Главврач. Сейчас тихий час. Мои препараты действуют долго и глубоко.

Дочь Старика. Растолкаю! Я думала, он хоть к старости одумается, а он даже в дурдоме по этому делу пошёл. Да он всю жизнь этим мою мать тиранил, всё на свободу рвался, она же от любви к нему просто умирала! Порядочная! Всю жизнь умирала! И умерла.

Главврач. И что? Вы же её как будто ненавидите? Я ошибаюсь? Что-то изменилось? Цветы запоздалые?

Дочь Старика. Я хотела простить его, взять к себе, просто, по-детски, по-семейному… А его, видите ли, и здесь выкозлило! Идите вы к нему! Или я тут сама всё разнесу! (Вскакивает и решительно идёт к двери. Кашляет. Останавливается и ждёт: что сделает Главврач. Медсестра медленно продвигается к двери, чтобы не выпустить из кабинета Дочь Старика)

Главврач. Стоп. Пожалуйста, вернитесь. Вы хотели перерыв на рекламу… Идите сюда. (Открывает сейф, достаёт коробку, перевязанную атласной лентой) Посмотрите, пожалуйста, внимательно на эти вещи. (Развязывает ленту. Дочь Старика подходит и смотрит, не понимая)

Дочь Старика. Что за рухлядь! Сушёные цветочки, бантик, записная книжка… ой… фарфоровая брошка, брючная кнопка… Доктор!!! Откуда это у вас? Она только мне и только один раз в жизни всё это показывала! У вас ни при каких условиях не может быть этого! Это её реликвии! (Закашлялась астматически)

Главврач. Сестра!

Дочь Старика (оседает на пол). Вор!

Медсестра подбегает к распростёртой на полу Дочери Старика, делает укол, считает пульс. Главврач торопливо убирает вещицы в коробку и закрывает в сейфе. Дочь Старика приходит в сознание, открывает глаза, мутно озирается.

Главврач. Ну вот и славно, вот и всё прошло. Правда, легче?

Дочь Старика. Что со мной?

Главврач. Ничего страшного. Мы вам поможем. Не беспокойтесь. И кашель прошёл, правда?

Дочь Старика. Фарфоровая брошка… Не может быть.

Главврач. Ложитесь вот сюда, на диванчик. Не волнуйтесь. (Вместе с Медсестрой помогает ей встать с пола и перейти на диван)

Дочь Старика. Спасибо…

Главврач. Как видите, ваша мать жива… Это её вещи, её драгоценности, её реликвии.

Дочь Старика. Она… жива? Может, и она… тоже у вас?..

Главврач. Да, она и есть его Дама, та, что с веером из перьев. Его новая возлюбленная – ваша мать. Этот веер ваш отец сам и подарил ей тридцать лет назад. Они не помнят этого. Они любят впервые.

Дочь Старика. Как же это… что же… ведь такое невозможно? Этого не бывает. Наука что говорит…

Главврач. Наука! Жизнь это такая наука, что никакой науке не снилось. Они встретились на прогулке. Я не хотел, не имел права говорить вам всего этого, я вообще не очень ждал вас из Испании, но раз уж вы теперь в курсе, то ответственность за жизнь ваших родителей нам придется разделить.

Дочь Старика. Нет… Какое варварство… коварство…

Главврач. Если они вспомнят, что они были муж и жена, что они не очень давно и очень грубо развелись, что они всю жизнь ненавидели свой брак, каждый по-своему, что ваша матушка от ревности однажды чуть не отравила вашего батюшку, когда он изменял ей прямо на супружеской кровати и всё такое прочее, дружно забытое обоими, – вы представляете, что может произойти с их любовью, когда они сейчас наконец-то связаны настоящим и полностью отрезаны от прошлого?

Дочь Старика. Так не бывает… Люди болеют по-разному… Каждому своё…

Главврач. Я позаботился. Это мой труд! Открытие. Наука! Скоро международный консилиум! Я стану академиком. А вы капризничаете.

Дочь Старика. Это моя жизнь!.. Жизнь – тайна. Любовь – тайна…

Главврач. Ну, откроется тайна, и они умрут, но ведь кто-то из них в любом случае умрёт первым! Что будет со вторым, пока будет жить? Вы можете представить ужас этого запоздалого открытия? Если вы привезёте их домой, в привычную обстановку, или на дачу, да куда угодно кроме их виноградной беседки и нашего терренкура, они могут вспомнить, как они смертельно ненавидят друг друга.

Дочь Старика. Смертельно…(горестно) А-а-а! Перестаньте! Изувер! Дайте хоть раз посмотреть, как они вместе – и всё мирно, ведь такого никогда не было, дайте, ведь это важно, это мне важно! Ну хоть из-за угла…

Главврач. И неизвестно, кто вспомнит первым, и что при этом скажет второму! А тут ещё вы, поздний ребенок, под ногами опять болтаетесь, с вашим разводом, кошкой и прочей ерундой. Вы понимаете, что всё висит на волоске?! Я сам не ожидал, что влипну в такую историю, когда буду вынужден с подслушками охранять две чужие памяти от восстановления, как от смерти! И даже без «как».

Дочь Старика. Господи помоги. Я не вынесу. Я хочу покоя. Они опять отняли у меня детство… И вы.

Главврач. Подумайте о вашей дочери. У вас дурная наследственность. Объясните девочке, что любить надо живых и своевременно. По-взрослому, щедро и мудро. Запомните: живых и вовремя. Живых. Своих надо любить. Своих. Ближних. Надо стыдиться зла!

Дочь Старика. Да… вы правы… Мы думаем, что уж себя-то любим точно, а в действительности… Ближних?.. Любить? Как самих себя? Не понимаем. Или не вовремя…

Главврач. В забытой действительности он, уже глубочайший старик, бросил её. Свободы захотелось. Мужчины, знаете ли, бывают страшно банальны в любом возрасте. Она окончательно сошла с ума от горя, он похлопотал через знакомых и определил её к нам, а через несколько лет и сам…

Дочь Старика. И я всё пропустила. Ах, родные твари…

Главврач. У обоих, как бы выразиться, амнезия на прошлую любовь и прошлую ненависть. А кое-что я подправил. Это очень дорогое удовольствие. Заставить человека помнить эпизоды своей неповторимой жизни в… как бы шахматном порядке. С таким человеком можно сыграть любую партию, он будет очень увлечён, он даже не поймёт, кто тут всегда ходит белыми. Это Нобелевская…

Дочь Старика. Вы где письмо взяли?

Главврач. Это она ему отсюда посылала письма с фантазиями, а он их не читал и жёг. А когда ушла его последняя любовница, он перестал топить камин письмами, но бросал их где попало. Одно вот и завалилось за подкладку, а мы, когда его, уже поражённого, привезли сюда, случайно обнаружили.

Дочь Старика. Да, он всегда носки разбрасывал, будто кот, метил территорию. Мама собирала носки, плакала, а он разбрасывал…

Главврач. Подумаешь! Все разбрасывают. Но, сердечно полюбив свою прекрасную незнакомку… даму с веером… да-с… распорядился купить новые вещи и сжечь старые. На сей раз ваши родители познакомились на прогулке, когда санитарки везли их в колясках по встречным полосам нашего терренкура – и вот теперь сами видите, какая любовь. Бессмертная, как вода.

Дочь Старика. Вы ничего не понимаете…

Главврач. Ну конечно! Но я смертельно боюсь, что они проснутся и опомнятся. Без моих препаратов это может произойти в любую секунду.

Дочь Старика. Терминатор от психиатрии.

Главврач. Я просто не хотел бы видеть эту встречу с истиной. И вам такого – не пожелаю. Я сам разработал лекарства. Я поправил природу и медицину продвинул. Генетическая фармакология. Слышали? Открытие! Новейшая разработка. Человечество будет молиться на меня…

Все молчат. Дочь Старика плачет, жалобно поскуливая. Медсестра поглаживает Мышь. Главврач смотрит в окно. Со стуком падают грабли. Медсестра подаёт Главврачу шприц. Дочь Старика опять начинает судорожно кашлять. Главврач делает ей укол.

Главврач. Сестра, принесите носилки, позовите санитаров.

Медсестра уходит.

Дочь Старика. Мне плохо. Плохо…

Главврач. Нервы – это у вас семейное. А любить надо Бога.

Дочь Старика. Вы с ума сошли… Помогите!.. Только, пожалуйста, меня – в отдельную палату… (закрывает глаза) А потом я пойду к маме…

Главврач. Естественно. С вас довольно. Мы вам поможем, поможем. И дочери вашей, и кошке, и канарейку вылечим…

По знаку Главврача Медсестра приносит носилки.

Медсестра. Доктор, её в какую палату?

Главврач. В общую.

Медсестра. Сегодня? Может, не надо так сразу?

Главврач. А что такое?

Медсестра. Мне кажется, она всё правильно забудет, и у вас будет ещё один великолепный результат… Но пусть пока так, пусть одна полежит, привычно. У неё ведь всё – от одиночества… Понаблюдаем. Всё-таки обновлённый препарат.

Главврач. Хм, ладно. Вы сами проконтролируете… И если…

Медсестра. Да, доктор, под мою ответственность. (Следит, как санитары уносят носилки со спящей Дочерью Старика. Уходит, не оборачиваясь на Главврача)

Главврач. Эх…люди!.. Не понимают: я вывожу из памяти ненужное. Я без жертв и разрушений создаю им новый мир. И никаких войн, поскольку никаких мнений, никаких толкований. А все мнения держатся на плохой работе памяти, и если исправить память, все мнения, наконец, совпадут. Люди убивают друг друга – за мнения! Со страстью! Они не понимают, почему неизбежен конец света. Пока мы видим из истории, что лучший способ поссорить людей – это дать им пророка, Откровение, а потом оставить – пусть толкуют. А вокруг толкования мгновенно скапливаются желающие поуправлять пониманием, и это… конец света. Не-е-е-ет. Они действительно развалят планету. Я не позволю! И я знаю как!

Сцена 8

Рассвет над живописным обрывом. Птички поют. Старик и Дама просыпаются в своих колясках и, держась за руки, смотрят на небо. Дама переводит взгляд на Старика и неотрывно смотрит на него, будто окаменела. Убирает руку.

Старик (торжественно). Я видел этот рассвет во сне – сотни раз. И почему-то этот обрыв. И сегодня видел. Я знал, это чудо – будет. И правда: есть. Правда?

Дама. Правда.

Старик. А вы видели что-нибудь во сне сотни раз?

Дама. Да. Сегодня я всё вспомнила. Жаль.

Старик. Можете рассказать?

Дама. Нет.

Старик (изумлённо). Почему?

Дама. Боюсь, что сон не сбудется.

Старик. И прекрасно! Суеверия? (Пытается взять её за руку)

Дама. Нет.

Старик. Вы пугаете меня. Милая моя! Вы же всё рассказывали мне. Это наше счастье – говорить! У нас осталась только речь.

Дама. В прошлом. (кладёт руки на колени)

Старик. Дорогая, любимая, мне так тревожно, словно это не рассвет, а…  закат какой-то. Что с вами? Ваша рука!..

Дама. Это невозможно передать словами. Любимый.

Старик. Ну, пожалуйста, попробуйте, вы умеете чудно всё выразить, всё понимаете, я не вынесу молчания, прошу вас!..

Дама. Нет.

Старик. Я не понимаю… Сестра!!!

Дама. Она сегодня выходная. Вчера тут был трудный день. Новенькие поступили, очень тяжёлые… Молодые.

Старик. Откуда вы знаете?!

Дама. Так…

Старик. Помогите!!! Мне душно! Сердце… У вас нет валидола?

Дама. Нет.

Старик. Почему?

Дама. У меня вполне здоровое сердце.

Старик. И вы… не подумали обо мне?

Дама. Подумала. Целую вечность думала. Нет валидола, нетушки.

Старик. Господи, что это? Как это?.. Вы отказываете мне?

Дама. Да, отказываю.

Старик. Почему? Господи, ну что же случилось?!

Дама. Вот и сбылся мой сон…

Старик. Какой ещё сон! Валидол! Скорее!!! Сестра!!! Скорее!..

Дама. Она сегодня выходная. Я же сказала… вам.

Старик. Послушайте, милочка, как вас там… Кстати, как вас зовут?

Дама. А ты забыл?

Старик. Что???

Дама. Здравствуй, Федя. Путешествие окончено. (Напевает) «И пока любовь не разлучит вас…». Нас…

Старик (восставая с инвалидного кресла). Что вы… ты… сказала?! (С ужасом вглядывается в лицо Дамы)

Дама (восставая с инвалидного кресла). «Здравствуй, Федя». Что тут такого? Приветствую тебя! Until love sets us apart…

Старик. Ах ты тварь! (Вцепляется ей в волосы, трясёт, чуть не рыдая) Ты ж умерла! Умри немедленно! Что ж это такое!..

Дама. Причёску попортил, старый дурак, а медсестра выходная.

Старик. Сестра?! Это она тебе всё рассказала? Что мне делать?

Дама. Какая разница… Я этот сон уже видела… (Вынимает из волос его слабеющие руки, размахивается и бьёт Старика по физиономии).

Старик (падая). Помогите…

Дама (улыбаясь). Ну уж нет. Сегодня эта наука бессильна. Прощай!

Уходит прямой походкой, сбросив свою инвалидную коляску с обрыва. Старик, задыхаясь, ползёт за ней.

Старик. Ты опять всё неправильно поняла, всё не так, я всё понял, прости меня, вернись, вернись, умри… Любимая! Я люблю тебя! Я убью тебя! Любимая…

Восходит солнце. Где-то хохочут мужчина и женщина. Музыка.

Занавес