ОЛЬГА ОЛГЕРТ

С РОЖДЕНЬЯ ПОД ТОКОМ

***

Можешь кричать, можешь в небе искать покой, –
Всех нас запишет зима в ледяные святцы.
Знай, если я не иду за хмельной толпой –
Это не значит, что я не люблю общаться.

Хочешь – за небо, а лучше – за сны держись,
Те, чья реальность роднее тебе и ближе.
Верь, если я не пою про иную жизнь,
Это не значит, что я её ненавижу.

Слушай, как змейкой под сердцем скребётся грусть,
Мир до рассвета бесстрашен и одинаков.
Помни, когда я над сущностью зла смеюсь,
Это не значит, что я не умею плакать.

Жизнь невесома.
Взбирается по плющу
Сердце эпохи за маетной круговертью.
Если я в каждом прохожем себя ищу,
Это не значит, что я не найду бессмертье.

***

Всё так же беснуется лето под шляпой Кёльна,
Дождями украсив свои золотые кудри,
Довольно дождей и сырых площадей довольно! –
Бормочет понурый прохожий и нервно курит.
Шагают рассветы, читая газеты,
Почту
Развозят румяные фрау
С глазами фурий,
А вот – джентльмен, повседневно сосредоточен,
Несёт по аллее пивную свою фигуру,
Летают синицы и горлицы,
Над собором
Июль зажигает свечу, но под маской солнца
Вальяжные тучи в костюмах тореадоров
Поют на испанском, пугая быков бессонниц
Пурпурными брызгами винных миров заката.
Шумит Дионис и бросает на землю взгляды,
На сумрачный Рейн, где в бетонных безликих латах
Поют берега, и командует дождь парадом,
Идут корабли и столетия, где-то судят
Судьбу обыватели,
Жизнь утекает в будни,
А ветер, вчера целовавший меня на людях,
Ругает меня по-немецки, –
Наверно, любит.

***

                      От Евхариды – Телемаху

Спряталось солнце в бревенчатых теремах,
Выцвели звёзды, и сбилась луна с пути.
Милый мой странник, мой ветреный Телемах,
Может, подскажешь, как душу от зим спасти?

Может, узнаю, как выжить в толпе зевак,
Ищущих небо в осколках могильных плит.
Я присягаю величию всех Итак,
Видишь, мой остров открыт для тебя, открыт!

Дремлет Калипсо, и ей не суметь украсть
Волю твою,
Ты лукавым речам не верь,
День разгорается – знаешь, как всходит страсть
На небосводе ушедших во тьму потерь?

Волны Эгейского моря качают ночь,
Ветер ласкает её ледяную грудь,
Северный странник, поющий о счастье Нот,
Что же ты плачешь? – забудь о тоске, забудь.

Вспомни, как жизнь раздавала весенний корм
Птицам, что стали людьми на исходе дня.
Видишь, мой светлый, как старость уносит шторм?
Не догоняй её, слышишь? – останься, –
Люби меня.

***

В царстве воды сны моллюсков возводят храм,
Дремлет ракушечный бог на песчаном дне,
Я понимаю, что где-то – в далёком там –
Вечер остался, в котором нас больше нет.

Мир полнолуния помнит твои шаги, –
Звонкие волны согреют твоё плечо…
Если увидишь меня на земле – беги,
В сердце моём океанская кровь течёт.
Может, отважишься – сделаешь первый шаг
В царство подводное в пенной моей глуши.
Видишь, как дышит в кораллах моя душа?

Что же ты плачешь?

Дыши под водой.

Дыши.

***

Где листают созвездья, и морок дневной забыт,
Где печали – слепы, а сомненья с утра – наивны,
Я впускаю в окно, вместе с ветром своей судьбы,
Симферопольский дождь – самый тёплый из летних ливней.

Опускается полночь, и гаснут сердца в домах,
Переполненных строками, вросшими в чью-то повесть,
И пока они спят, заблудившись в ночных умах,
Я встречаю один, твой единственный в мире поезд.

Засыпает мой город, и гаснет земная речь,
Что звучала над миром любви колокольным звоном,
И вокзал – словно храм – зажигает полсотни свеч,
И поют прихожане молитвы пустых вагонов.

Распускаются души черешен в ночном окне,
И, не веря прохожим, что путь из разлуки – длинный,
Ты везёшь мне ракушки, не помня, что нужен мне
Симферопольский снег – нерастаявший, тополиный…

Всходит лунный шарманщик,
Но как мне теперь уснуть,
Если знаю, что где-то, сомненья дробя на части,
Ты везёшь мне в ладонях, боясь расплескать весну,
Волны Чёрного моря – солёные волны счастья…

***

Где слышалась речь Теофиля Готье
И дверь открывал поднебесный портье,
Там дышат сердца нераскрытых портьер,
В плену заоконного звона.

Там шёпот спускается с вечных холмов,
Где солнце меняли на хлеб и любовь
И строили город из глиняных слов,
И шили весну из шифона.

Там родинки пели на смуглом плече
И гасли глаза тополиных свечей,
Где мы, не рискуя остаться ни с чем,
Себя раздавали по строкам.

Где слёзы эпохи катились с лица
И дни подражали во сне мудрецам,
И мы покупали – на вырост сердцам –
Судьбу, что с рожденья – под током.

***

Видишь, ночь собирает рассветный мёд,
На руках у черёмух притихли звёзды,
И в листве завирушка для нас поёт
Не о том ли, что жить никогда не поздно,
Не о том ли… Смотри, как идут с небес
По-шекспировски мудрые слово-тучи,
Где за Гамлетом ходит по кругу лес,
Словно мантру берёз на английском учит,
Вот и ты повторяй вслед за ним,
А сам
Не впадай до утра в ледяную дрёму.
И открой свои окна в полночный сад –
Чтоб губами ловить голоса черёмух.

***

Апрель. Разгар весны
И кажется, что небо
Лежит у ног моих, течёт к моим ногам.
И ночь дрожит во тьме в объятиях Эреба,
И мы с тобой во сне заходим в Нотр-Дам,

Сплетая в тишине мечтания и руки,
Под сводом бытия, забыв холодный март,
Ты даришь мне кольцо – на память о разлуке
И голосе моём, летящем на Монмартр,

Где ищут времена для слов немое ложе
И тает звездопад на лицах тёмных крыш,
И ночь о нас поёт, и кажется прохожим,
Что это мы с тобой построили Париж.

А завтра день сойдёт с небесных гобеленов,
Натурщица Моне уронит зонтик в дождь,
Развеется туман, и жизнь взойдёт над Сеной,
И ты меня с листа безвременья прочтёшь.

***

Здесь всё необычно: беседы лесных божков,
Забывших о прошлом,
И споры теней ночами,
Где лес засыпает под шёпот моих шагов,
И я прорастаю травою в его молчанье.

Но это не ветер – сознанье моё поёт,
И кровь застывает в небесной упругой вене,
И я обретаю способность смотреть вперёд,
Весну обгоняя на десять земных мгновений.

В раскрытые окна вливается сон-река,
И полночь вращает луну над моим балконом,
И мир начинает искриться в моих руках,
Когда я живу по весенним его законам,

Творя безрассудство – читая посланья дней
Далёкой эпохе, античной немой беглянке,
И жизнь постигаю –
Как небо в твоём окне,
Как белые ночи в журчащих речах Фонтанки,

Чей смех на рассвете с дыханьем планеты слит,
Где спят, сочиняя столетия, демиурги,
И кажется, всадник сейчас над Невой взлетит –
С письмом от тебя,
Но подписанным – Петербургом.

***

Ты веришь – я правда не знаю, какие
Во мне перемешаны звёздные гены,
Я смехом целую пространства морские.
Наверно, я пена…

Но думаю, счастье во тьме приближая:
Мне б только на шабаш вселенский успеть бы.
Я ночью в зрачке у луны отражаюсь,
Наверно, я ведьма…

Не важно, что в будущей жизни случится,
Я осень в саду поливаю из шланга
И глажу рубашки деревьям и птицам,
Наверно, я ангел…

***

Лови мой взгляд, как будущность, лови,
Я ничего не знаю о любви,
Где новый день – из лучших половин
Извечного сомнения составлен.

А там, где жизнь до чувств обнажена,
Идёт пелопонесская война,
И я смотрю на небо из окна,
Сквозь сердца заколоченные ставни –

На спины возвышающихся гор,
Где звёзды из речушек пьют кагор,
И пишет мне стихи Анаксагор,
О тайном возрождении земного,

И ты мне шлёшь посланья из Афин,
Где мы с тобой – из разных половин
Составим лето …только ты плыви
За мной, туда, где дремлет в небе Ноус¹…

Зови меня в огонь подземных вод,
Я о любви не знаю ничего,
Мой разум – вечно голоден, как волк,
Высматривает в небе лунный обруч.

И я в цветном безвременье тону,
И сердце воет ночью на луну,
И мысль находит новую страну,
Где бродит по земле твой светлый образ.
____
¹ Ноус (греч.) – мировой «ум», высший разум.

***

И лист в потемневшем от времени соннике,
И мир, осенённый рассветными струями,
И клёны, поющие на подоконнике
О том, что рождение слов – неминуемо –

Для нас, что скитались в кварталах безмолвия,
В обнимку с проросшими в душу потерями,
Где с неба слетевшую нежную молнию
И время цветов, что снегами измерено –

Я в сердце храню,
По секрету от разума –
Спешащего, дерзкого и суматошного,
Где юность нас помнит – счастливыми, разными,
И мы вырастаем, как будни, из прошлого.

А там, где рождаются звёзды и женщины,
И плавают тучи – небесные устрицы,
Скажи мне о том, что весна – не развенчана,
И клёны Сибири над Кёльном распустятся.

***

Когда растает первый смог
Над городом, где спят зарницы,
Зажжёт грозу уставший Бог,
Чтоб осветить сердца и лица,
И небо пустится в галоп,
Но станут дни темней и глуше,
И Бог посмотрит в микроскоп,
Чтоб увеличить наши души.

***

Не думай, что небо способно разбиться,
И сниться устанет земля,
Жизнь – вечный полёт бесприютной синицы
В страну журавля.

Где ставит судьба снеговые заслоны
Вернувшимся солнечным дням,
Жизнь – вечная тяга раскидистой кроны
К уснувшим корням.

Как прежде, доверившись мыслям мятежным,
Ты в небо разведаешь брод,
Жизнь – сорное поле, где гордо и нежно
Фиалка цветёт.

А там, где весна наступает мгновенно
И ветер над вечностью стих,
Жизнь – кровосмешенье моих вдохновений
И песен твоих.