НИКА БАТХЕН

РЕДКИЕ СЛОВА

ПРЕДЧУВСТВИЕ ВЕСНЫ

Беззвучный перезвон платановых игрушек,
Снежинок золотых бесценная казна.
Весёлый воробей сокровища обрушит,
За ветхим февралём почудится весна.

Сыграет вальс цветов невидимый шарманщик,
По клавишам ручьёв ударит первый гром.
Взмахнёт крылом орёл на генуэзской башне,
Прорежется в скале рождённое пером.

Оденется в рассвет миндаль, дождя отведав,
Хихикнет старый парк – попробуй, удиви.
Захватит перевал пехота первоцветов.
Кошачий дружный хор напомнит о любви.

Канатный Купидон шатнёт впотьмах кабинку,
Затеплится свеча на письменном столе…
И снегом заметёт прекрасную картинку,
Как будто всё прошло и минуло сто лет.

БЕССМЕРТИЕ

Смерть стучится в окошко – ну что, пора?
Выбирай, от рака или от топора?
Под трамвай, под пулю, под грязный нож,
Под коварную злую ложь.
Посмотри на себя, морщинки пересчитай,
Ты изношен как тапок, прежнему не чета,
Ты в постели унылый плюшевый гамадрил,
Разве Бог такого тебя творил?
Выдыхай, чудила, полголоса до конца.
Бесполезно звать маму, просить отца.
Просто ляг и поверь – всё закончится в этот миг,
Так же быстро, как ты возник…
Ты возникаешь игрушкой «уйди-уйди»,
Ты живой от молитвы до крестика на груди.
У тебя есть печка, библиотечка, топор стальной,
Ты встаёшь в полшестого в будни и в выходной.
Ты сажаешь вишни, воспитываешь щенка,
Ты умеешь читать руками – ладонь, щека…
Неуёмное сердце не ходит по паспортам,
Вот ты здесь, ну а смерть безусловно там.
И пока под рубашкой мотор гудит,
Ей – хоть тресни – не победить.

ИЗБЫТОЧНОСТЬ

Бессонница. Толстой. Бальзак. Шиномонтаж.
И в списке кораблей Титаник и Аврора.
Кидаешь десять рэ, садишься на массаж,
Ложишься на асфальт, проветриваешь поры,
Проверчиваешь ход отсюда до ТЦ –
Пускай бегут, квохча, курчавые торговки,
Фиаско всех надежд кончается на «ц»,
Потомки люберов снимаются в массовке,
Квириты продают парфюм и шоколад,
Спартанцы лупят мяч, Спартак идёт на приступ,
Пилат сидит в метро, прекрасен и патлат,
И держит наотлёт создание флориста.
Пост модернизма сух – ни книжек, ни кино,
Бродскеет амфибрах, отращивает жабры.
Презрев Антонио…, включаешь «Мимино»
И падаешь в костёр московского пожара,
В барочность первых сцен, в мусьешность жадных орд,
Былое не ушло, былое лишь поблекло.
Мосье Наполеон сегодня точно торт.
И Слово о Полку воспрянуло из пепла.

СНЫ ХЕРСОНЕСА

Поедем в Крым и там поговорим
За кружкой коктебельского муската,
На фоне офигенного заката…
Провинция у моря. Мир и Рим.

Дорога. Города. Орда грачей
Бесстыже оккупировала вязы.
Щенок, пленён девчонкой долговязой,
Рычит на целый свет: я чей! Я чей!

Пятнистые кобылы топчут склон
Багряного, как тога, Эчки-Дага,
Несёт весло оборванный бродяга,
Терзает лиру местный Аполлон.

Татарки обирают сонный сад,
Готовясь торговать хурмой янтарной.
Январь пленён витриной антикварной –
Блестит звезда и шарики висят.

И мы молчим – у моря, на ветру,
Под сенью обветшалого навеса…
Сегодня сны струятся с Херсонеса
Идут на нас.
И пленных не берут.

ОПАДАНИЕ

Осенние цветы всегда горчат.
Торчат на клумбах, смотрят безучастно,
Кивают воробьихам и грачам,
Дрожат, когда дожди в листву стучатся.

На белые ладони хризантем
Садятся утомлённые стрекозы.
Темнеет стылый воздух. А затем
Приходит снег – не рано и не поздно.

Играют лисы в парковой петле.
Случайный принц молчит от восхищенья.
Горчат и увядают на земле
Прекрасных слов ненужные значенья.

КАРДИОГРАММАТИКА

От тебя до меня кривая
Линия береговая.
Волны.
Волосы водорослей.
Весла весёлого рыбака.
Далеко ли до Карадага?
Далеко, если в плен забрала река.
Тебе берёзы, мне бризы.
Тебе проливы, мне пристань.
Тебе паруса и мачты.
Мне аквамариновые мечты.
Там, где ты – на минуту тускнеет солнце
И смеются над смертью дети весны бессонной.
Там где я – твоё сердце
Сердоликом летит с камней.
Падает в грудь ко мне.

ЧАСОСЛОВ

Когда оставляешь руины внутренних резерваций
И выходишь на волю, и нечего тут скрываться,
Ощущаешь, как ветер мириадами острых снежинок снимает кожу,
Кажется, будто делаешься моложе…
Ложь.
Время снашивает, словно ботинки или перчатки.
Утоляет печали балтийским джином, исполняет желания наобум.
Ум делает бум и взрывается кратерами картинок.
Тело ложится в тину, пускает корни, расшвыривает плотины.
Плоть становится литерами набора для добровольцев.
Кольца делаются цепями.
Фонтанка течёт в Янцзы.
Выбираешь между залпами пушек и крыльями стрекозы.
Оставляешь сознание в чаше античной нимфы.
Становишься мифом – это лучше, чем мемом или молитвой.
Твой выборград заманивает трдельниками.
Воскресенья обращаются понедельниками.
Резервации зарастают зверобоем и молодыми соснами.
Весны тают. Трудолюбивые перевозчики машут веслами.
Ни монетки Харону – все пенни ушли на вампумы или мониста.
Триста спартанцев нанимаются в Рим ланистами.
Кофе пахнет из булочной – крах иллюзий, миндаль, корица.
Время улыбается в камеру, чтобы больше не повториться.

КРЫМСКАЯ КОЛЫБЕЛЬНАЯ

Море яхты в ладонях вертит,
У рыбацких костров шаманит.
Струны арфы звенят под ветром,
Струны арфы полны штормами.
Балаклаву баюкать долго.
Крепость грозно гремит камнями.
Кошки греются на пригорке,
Тени лета со скал роняя.
Чайки сны на волнах качают,
Кажет месяц крутые рожки.
На причале оставь печали,
Уплывай золотой дорожкой.
Ласки Ласпи, леса Фороса,
Катера, якоря, моторы.
Есть ответы, но нет вопросов.
Все дороги уводят в горы.
От любви до любви – полгода.
От тебя до неё – полшага.
Струны арфы тревожат воду,
Безотчетно грустить мешая.

Я…

Яхты Ялты волны торят.
Чайки плачут, ветру вторят.
Остановлена канатка.
Так и надо.
Так и надо.

Тают облачные шали.
Княжьи дачи обветшали.
Старый доктор бродит молом,
Смотрит в море.
Смотрит в море.

Переулочки, ступеньки,
Хрип шарманки, чьё-то пенье.
Шар воздушный на афише.
Небо выше.
Небо выше.

Фонари горят неярко.
Яхта в Ялте бросит якорь.
Ночь напишет на причале
«Утоли моя печали»…

КАПЛЯ В МОРЕ

И когда стоишь на коленях у родника,
И вода говорит «вникай»,
Ты становишься ивой или ольхой,
Деревяшкой бесчувственной и глухой…
Нет!
Становишься каплей, кувыркаешься над волной,
Миллионам нет дела до маленькой и одной.
Ты впадаешь в реку, оттуда течёшь в лиман,
Понимаешь, что плавить правильней, чем ломать.
Над тобою парят удоды, орут дрозды,
Трупы вязов собою прокладывают мосты,
По стволам лазят ласки, таскает лисят лиса.
Понимаешь, что жизни осталось на полчаса
И вдыхаешь болотной мяты горчащий дух,
Собираешь в ладони – фухх – тополиный пух,
Провожаешь косулю взглядом, касаешься битых скал,
С застарелого костровища срываешь скальп,
Повторяешь с неумной птицей «куку, куку»
Убегаешь навстречу морю…
И я бегу.

АТЛАНТИКА

Линия ливня. Лига ночных дроздов.
Кто-то уедет в Питер или Ростов.
Кто-то растает, словно больной сугроб.
Кто-то впервые в жизни услышит гром.
Кто-то войдёт в ракету, а кто-то в лифт.
Кто-то объявит ангелу «дисбилив».
Кто-то сажает зелень и кабачки,
Кто-то ломает судьбы и каблучки…
Линия ливня делит на «да» и «но».
Хочется взять смартфон и снимать кино
Об опоздавших к лету на полчаса,
О потерявших верные адреса.
Город меняет роли и имена,
Радуга над домами ещё видна.
Капли срываются. Сердце опять сбоит.
Подержи небо.
Пусть оно устоит.

ТРЕЛЬ

Прорастаю в тебя словами,
Заговариваю, шепчу.
Соловейка твоя, сова ли,
Или кто из лесных пичуг.
Властью вереска заклинаю,
Правом пустоши увожу.
Незаконная, неземная,
Заходящая за межу.
Глянь – среди огоньков болотных
Красной искрой срываюсь в ночь.
Я легчайшая из бесплотных,
Нота нежность и нота нож.
Быль багульника, метка мяты,
Оттиск тени сухой ветлы…
Но не та, чьё дыханье свято,
Чьи следы на снегу белы.

РЕДКИЕ СЛОВА

Я собираю редкие слова –
Причелина, уключина, полова.
Ушедшие, забытые, едва
Знакомые и встреченные снова.

Вакация, очипок, басалай –
Гимназия, сельцо, трактир ямщицкий.
Осколки помутнелого стекла,
Немые антикварные вещицы.

Лазоревый, червлёный, альмандин –
Оттенки кракелюр и пигментаций.
Секреты китоврасов и ундин.
Неверный знак в уйти нельзя остаться.

Клоповник, золотиска, дурнопьян,
Шуршанье трав в худых руках ведуньи.
Зазубрина, окалина, изъян,
Напрасное, растраченное втуне.

Всё больше хрупких, ветхих, редких слов
Стирается, сминается и тает.
Я набираю «верность и любовь» –
И вижу – пропуск.
Точка.
Запятая…