НАТАЛИЯ ТАРАНЕНКО

УЙДУТ ДИРИЖАБЛИ – ОСТАНУТСЯ ПТИЦЫ

МОЙ КОМПАС

Это просто дожди опоздали чуть-чуть,
Это боль запеклась в белом зное палящем.
Только стрелка строки знает правильный путь,
Только мир чистых нот может быть настоящим.

А во всём остальном есть заметная фальшь, –
От привычки к теплу, от комфорта уюта,
Оттого, что расчёты берут свой реванш,
А просчёты в любви не покроет валюта.

И поэтому дождь очень нужен сейчас,
Чтобы смыть с наших душ всё, что суетно, бренно.
Если жить, без конца в двери света стучась,
То я верю, откроется дверь непременно.

Это просто дожди опоздали чуть-чуть,
Это боль запеклась в дымном зное палящем.
Только компас любви знает правильный путь,
Только мир чистых строк может быть настоящим.

***

Мир держится ещё… Скажи, на чём?
На пуговке? На буковке? На слове?
Попробуй, подопри его плечом:
Непрочен он в самой своей основе.

Что в чашке? Сон. Он так похож на чай,
Лишь чуточку прозрачнее и слаще;
Как жизнь, его палитру изучай:
Быть может, он – реальный, настоящий!

Когда тонула музыка в дожде,
Второй этаж как будто плыл над нами,
Казалось всё – кругами на воде,
И только сердца ритм рождал цунами.

Растягивалось время на века,
Вновь вспыхивали солнца – и сгорали,
И облака на небе потолка
Почти что никого не удивляли.

Плоть обретали буквы и слова,
Неслись, тонули в жизненном потоке.
Порой за шумом слышалось едва,
Как Слово пробивается сквозь строки.

Но сердца ритм приказывал: звучи!
Огонь вершил своё предназначенье,
Печали в поэтической печи
Переплавляя в хрупкое печенье.

А в лунном свете нимфа и сатир
Вновь отдавали дань броженью крови.
Сбывались сны. На том держался мир:
На пёрышке, на буковке, на слове.

***

              Знающий не говорит, говорящий не знает.
                                              Лао-Цзы

А ветер не расскажет ничего,
И, палачи, пытайте – не пытайте!
Пока в часах не кончился завод,
Пока ещё дожди стоят на старте,

Пока не сведены усилья нот
К гармонии исходной без предела…
Философы умны чертовски, но
Какое Истине до книг их дело?

И не расскажут миру словари,
Что за словами скрыта суть иная,
Что знающий о том – не говорит,
А говорящий – говорит, не зная.

И всё, что вновь написано, – старо,
Процесс познанья нелегко ускорить;
Ты создал мир, чтоб зрело в нём добро,
Но мир с Тобою продолжает спорить.

Суть между строк проходит, как вода,
И в них о смысле не найти ответа…
Но Слово возвращается тогда,
Когда я прикасаюсь к струнам света.

МИЛЛИМЕТР ДО СМЕРТИ

Вновь предпочтя безумие любви
Безумию распутства и наживы,
Ты всё, что есть, – любя, благослови –
За миг весны, за то, что струны живы;

И, различив её мотив в тиши,
Когда в тебе живёт она одна лишь, –
Прислушайся и просто напиши
О том, что видишь, чувствуешь и знаешь.

О, это «просто» требует подчас
Такого невозможного накала!
И дело не в отточенности фраз,
Не в том, чтоб строчка, как алмаз, сверкала,

А в том, что, разрезая тишину,
Ты волей звёзд находишь в ней стихи – и
Ты принимаешь на себя вину
За все безумства огненной стихии.

Да, это ты – виновник торжества,
Виновник невозможности возможной!
О фантазёр несчастный! – голова
В ответе за твой шаг неосторожный…

И оттого мой мир неуязвим,
И оттого мой дух горяч и молод,
Что каждым откровением своим
Я призываю смерти странный холод.

Она почти что рядом, за чертой,
Как мал зазор – попробуйте, измерьте!
Я век училась истине простой:
От верной строчки – миллиметр до смерти.

ПРО ДУРАКА

Никто не знал, не ведал, как,
Каким обманом или чудом,
Назло бедовым пересудам,
От смерти вновь ушёл дурак.

Что ж, у Ивана – все тузы?
На что ему? Он карт не знает…
К нему добры изба резная
И ветви золотой лозы.

Да дом Ивану ни к чему:
В глазах – беда, а в кудрях – ветер,
Но даль – бела, а посох – весел,
И радуга – в его дому.

Для дурака всё – добрый знак,
И даром, что худое снится.
Ему синица – что Жар Птица,
И снова в прибыли дурак.

Ум зряч, когда глаза слепы,
Сама игра – вот козырь главный:
Цветок лелеять своенравный,
Не раня руки о шипы.

***

Мы в каменных норах – такие живые,
Как стебли растений, мы гибки и тонки…
Ведь взять, присмотреться: пантеры, и львы, – и
Все дивные дивности скрыты в ребёнке.

Как лёгкая дымка над чашечкой чая,
Наш мир и текуч, и изменчив, однако
Нам хочется знать, что для нас означают
Все звёздные звёздности в огненных знаках.

Но тьма поглощает и чашку, и блюдце,
Без устали трудятся звёздочки-пчёлки;
Вот вечность пройдёт, и глядишь – соберутся
Все редкие редкости в лунной кошёлке.

И мы оторвёмся от круга привычки,
Которой мы были доселе покорны,
Нас недосчитаются на перекличке:
Изменят нас разные разности в корне.

И где-то за гранью ошибок и смысла,
Где бег карусели в спираль превратится,
Уйдут диалоги – останутся числа,
Уйдут дирижабли – останутся птицы.

***

Я привыкаю к радостной – себе.
Пути открыты. Звёздный код прочитан.
Дань отдана терзаньям и борьбе.
Мир умер – мир, что был войной пропитан.

Так пусть не месть всё ставит на места,
А доброта в её порыве смелом
И скромный труд: изящество куста
Под ножничным садовничьим прицелом.

Своим глазам (зрачок не может лгать!)
Лишь доверяй: не – слухам, не – кому-то,
Чтоб не пришлось от правды убегать,
Когда придёт прозрения минута…

О Боже, помоги моим стихам!
Пусть хитрый тролль их обратит в богатство:
В миру пути открыты лишь деньгам,
И до него иначе не добраться.

Когда б любовь, как смерть была сильна,
Она б открыла двери потайные
В заветные пространства-времена,
Где ценности и радости – иные:

Синицы не боятся чутких рук,
В священный транс погружена природа,
Где кроме счастья нет других наук
И выше смерти – воля и свобода.