АНАСТАСИЯ КРУШИНСКАЯ

АНГЕЛЫ И ЛЮДИ
 

АНГЕЛЫ И ЛЮДИ
рассказ

– Ведь что такое смерть? Она вызывает страх, отчаяние, боль, слёзы. Она рано или поздно настигает всех. К каждому приходит по-разному. Порой неожиданно. А иногда… её ждут каждую секунду, зная, что вот-вот она придёт. Это страшно… ты в ожидании.

– В ожидании чего? Того момента, когда не услышишь плач родных и любимых? Того, когда в глазах помутнеет, и ты последний раз на всех посмотришь? Того, когда все мысли сплетутся в единое и упадут в бездну, в пропасть, откуда нет пути назад. И всё. Ты больше не будешь ощущать на ощупь, не сможешь прикоснуться к любимым, больше не будешь вдыхать ароматы весенних цветов, запах моря навсегда покинет тебя. Ты не будешь гулять с собакой, ездить верхом. Ты просто не будешь чувствовать прикосновений. Ты не сможешь почувствовать вкус любимого кофе с сыром. Не будешь ощущать телесную боль. Вот она, смерть?

– Да. Но это не всё. Ты знаешь, что будет потом?

– Нет. Но я узнаю. И уже совсем скоро.

– Ты почувствуешь это. Ты откроешь глаза. Снова. И ты увидишь его. Знай, это за тобой. За тобой пришли. Следуй за ним и не бойся. Вы пойдёте вместе, держась за руки. И уже не будет страшно. Но немного одиноко, что теперь ты без меня. Тебе надо раньше. Он объяснит, тот, с которым ты пойдёшь.

– Кто же он? Кто за мной придёт?

– Он и сейчас здесь. Но ты его не видишь. Те, кто ещё тут, не могут его видеть. Он уже тебя ждёт. Я знаю это.

Было уже далеко за полночь. За окном весна. Последняя весна в жизни. И всё цвело. Абрикос, тот который последний год был единственным чудом в жизни, своими ветвями изредка стучался в окно. Он был в белом цвету, а вечером казалось, что на нём лежит снег. Днём на ветках сидят птицы. И последний год изо дня в день их ждут. Эти птицы невзначай вызывают улыбку. Но эта улыбка была уже не совсем привычна. А кожа потеряла свой естественный румянец. Так же как и глаза не блестят счастливым и озорным огоньком. Глаза… Глядя в них становится многое понятно. На секунду остановившись на них, ты не сможешь больше оторвать свой взгляд. Ведь они настолько глубоки, что утонуть в них не составит никакого труда. Словно водоворот, они затянут и больше не отпустят. Всё-таки глаза очень красивые, и таких больше нет ни у кого. Они сравнимы со звёздным небом, потому что смотреть на них можно вечно, выискивая, знакомые и открывая совершенно новые созвездия. Глядя в эти заколдованные болезнью, уставшие глаза становится жутко, страшно. Будто в дремучем лесу ты в ожидании, что на тебя сзади набросится волк. Животное, у которого такие же загадочные и серые глаза.

Они слушали тишину, к которой поневоле привыкли и которую где-то ненавидели. Их взгляды, разные, но связаны одной бедой, были устремлены в сторону окна. Где по-прежнему был абрикос. И он будто старый знакомый, махал им рукой. Как приветствовал. От этого его цвет немного осыпался и, словно снежинки, мягко и грациозно ниспадал наземь. Каждый думал о своём. А тишина убаюкивала. Но крики, доносившиеся из соседних палат, явно вызванные болью, не давали уснуть. Крики были разные. Одни короткие и громкие, и настолько жуткие, что тело осыпалось мелкой дрожью. Другие же длинные, протяжные и тихие. Но их связывало одно: и те, и другие были ужасно беспомощны. А потом, когда они утихали, уже навсегда, доносился плач. Сначала тихий, но быстро перераставший в рыдание, крики отчаянья и душевной боли. Однако спустя ещё четверть часа палату вновь наполняла тишина. Теперь они перевели взгляды друг на друга. Тихо заплакали.

В это мгновение раздался стук каблуков, явно шпилек, по коридору, который с каждой секундой становился всё громче. Медсестра, молодая женщина с тонкой ментоловой сигареткой, без стука зашла в палату. Огляделась. Убедившись в том, что всё нормально, как ей показалось, она покинула палату. Пошла дальше по длинному и узкому коридору. Ей было безразлично всё, а тем более судьба тяжелобольных людей, которые так же ждут когда за ними придут. За ними придут те, кто часто наведывают людей, пытаясь уберечь их от ошибок. Ведь люди часто делают в жизни ошибки, считая, что не ошибаться это не человечно. Люди не меняются веками, оставаясь всё теми же, любящими развлечения и деньги. Они ненавидят друг друга, видя в лице себе подобного лишь соперника, которого надо задавить, уничтожить, и как можно скорей. Ибо он сделает тоже самое первым… Поэтому Ангелы всегда с нами, всегда рядом. Только люди перестали в них верить. А те, кто их увидел, уже не смогут поведать другим об этом…

– Ведь ты веришь в них, да?

– Я знаю, что они есть. Хотя меня бы никто не послушал. Но я не убеждаю в этом никого, да и не пытаюсь. Согласись, зачем же. Ведь это совершенно бессмысленное занятие. Да и мир от этого лучше не станет. Люди начнут только ещё больше волноваться, подымут скандал, потому что услышат то, что противоречит их правилам, взглядам на жизнь, их идеалам. Возможно, меньшинство и не согласны с этим, но по неволе вынуждены подчиняться лидерам, людям с более сильным характером. А если они будут сопротивляться, то их попросту морально задавят или выгонят из общества. А тогда они, согласись, будут считаться изгоями. А кто этого хочет? Поэтому все и дорожат своим местом в обществе. А в лидеры и вожаки пробиваются только те, кому было суждено им стать. Таковы законы. А ведь законам должны подчиняться все.

– В таком мире, где всё строится на законах и власти, жить тяжело, да и нет желания. Я до последней секунды буду верить, что когда-то наступит царство истины и не будет нужна никакая власть.

– А с другой стороны ты задумайся, что будет, если власть исчезнет. Настанет хаос. А дальше всё пойдёт само собой. Начнутся войны, страшные и мрачные. Все навек забудут, что такое радость и счастье, несмотря на то, что понимание счастья у каждого своё.

И снова тишина, как стена, оказалась между ними. И возможно хочется подобрать слова, но веки тяжелеют, и как-то клонит ко сну. Но всё-таки что-то пронзило, как стрела. Покоя не дал вопрос, о котором вспомнилось так неожиданно и где-то резко.

– Но как же ты можешь с точностью знать, что они есть?

Пауза прервала их разговор. Надеясь, что он восстановится быстро, два характера, две личности смотрели друг на друга.

– Почему же не ответишь? Ты же знаешь меня с самого детства. Мне ты можешь сказать всё. Почему молчишь? Скажи мне! Я хочу знать это! Ну не молчи же!

Но как-то странно закололо сердце. Оно так ещё не болело. Чувствовалось, будто оно сжалось в комочек и отказывалось сокращаться. Беспомощно посмотрев вокруг, чувствуешь, что время будто остановилось. Мгновенная боль, как кинжал, вонзилась, и так глубоко пронзила тело. Теперь оно еле дышало, а последние вдохи были очень глубоки. Воздуха не хватало, будто толща воды в бесконечном океане давила на грудь. И поэтому лёгкие с трудом могли насытиться кислородом. Ещё какое-то мгновенья тело настолько было напряжено, что пробивал кашель. Цветные круги пошли перед глазами. Только теперь стало легче и чувствуется, что становишься как перышко, таким же лёгким и невесомым. Всё-таки удивительная она – смерть… И странно понимать, что сейчас ты закроешь глаза и уже навечно. Навсегда… Улыбка последний раз украсила бледное, усталое и истощённое от болезни лицо. Улыбка впервые за год такая искренняя и настоящая, теплая и нежная. А глаза… Эти неповторимые, дивные глаза дрожали. Как дрожат глаза от волнения или неожиданности, от радостной новости или невероятной злости. Никто уже не поможет и не остановит естественный и природный процесс – смерть. Но в то же время она настолько необычна и окутана множеством тайн. С ней связаны необъяснимые факты и загадочные явления. Смерть чувственна, страстна и, как любовь, мучительна. Она настоящая хищница и истинная охотница. Всегда одна. В гордом одиночестве путешествует по миру. Она жестока и хладнокровна. Она, как истинная женщина, неординарна, непостоянна и непредсказуема. Смерть очаровательна и туманна. И, как мираж, манящая. Иногда она ожидаемая и желанная гостья, чаще же злая колдунья, несущая на себе проклятье.

– Так вот как это…

– Да, да, вот как это.

– Я вижу его. Я теперь его вижу…

– Теперь будет хорошо. Наконец-то ты будешь жить в идеальном и светлом мире. И приобретёшь покой, которого тебе так не хватало.

И, правда, напротив стоял он. Тот, кого ждали, о ком часто думали и нередко говорили. Высокий молодой мужчина в чёрном, как ночь, плаще, мягкой и тёплой улыбкой приветствовал. И вот они встретились. Теперь, стоят рядом, и создаётся впечатление, что они неразлучны и уже много путешествуют вместе.

– Кто ты?

Странно, но, даже зная наперед ответ, так захотелось спросить. Ведь интерес, испытываемый к нему, был непреодолим и ни с чем несравним.

– Я кто год ждал тебя. И при жизни ни на минуту не покидал. Пожалуй, это самый верный ответ.

– Почему у тебя нет крыльев?

– А зачем крылья, если не чувствуешь, как ветер при полёте тебя обдувает?

– Ты прав. Ты не когда не ошибаешься. Потому что Ангел.

Они, держась за руки, шли по длинному, узкому и ослепительно-белому коридору. Правда, было немного одиноко, что теперь без искреннего и верного своего собеседника и надежного друга, каких трудно ныне отыскать не земле. Ведь друга, такого, чтоб настоящего, найти или же встретить на своём жизненном пути трудно, а потерять легко. И они не забудут друг друга никогда. Но когда-то вновь встретятся, и уже расставание не будет их пугать. И они, безусловно, смогут продолжить свои размышления на вечную тему– жизнь. Но пока их разлучила смерть. Когда-то же она их сведёт.

– Скажи, куда же мы идём?

– Домой.

И яркий белый свет поглотил человека, который теперь свободен от болезни и тоски, и с ним Ангела, вечного его спутника.

ЗВОНОК
рассказ

Раздался телефонный звонок. Его трель пронзила тишину в квартире и оживила её. Пыль на мебели, пыль, повисшая в воздухе, пыль, плавающая в крохотном луче света – всё зазвучало, ожило, заиграло. Этот звук стал привычным за полгода моего затворничества. Каждый день начинался с того, что кто-то звонил, я слышала обеспокоенные голоса в трубке, и завершался день тем же. Но именно этот звонок непонятно почему заставил меня скорее встать с кровати и поднять трубку, какая-то сила побудила немедля ответить. Хотя прежде всё было иначе: с каждым днём всё меньше и меньше хотелось отвечать на звонки. Казалось, что они одинаковы, голоса одинаковы, слова одинаковы, мои ответы одинаковы. Утешение – бессмысленное клише, груз, который вдавливал меня в почву изо дня в день. Выслушивать это становилось невыносимо и вместо требуемого эффекта становилось хуже, становилось ещё тяжелее и больнее. И вот меня будто что-то вытолкнуло из кровати и потянуло в сторону телефона, я впервые за полгода искренне захотела ответить на звонок, звучащий, тем не менее, как тысячи предыдущих. Но он был особенный.

Моё привычное «алло» прозвучало иначе, в нём были нотки надежды. Надежды услышать кого-то, кого так хотелось услышать. Моё «алло» прозвучало вопросительно, а не безразлично. Мне хотелось услышать голос, который уже невозможно было услышать. Но я услышала его на другом конце провода. Это был голос моей мамы, которая умерла полгода назад. Она произнесла моё имя ласково, как делала это при жизни. И я замолчала и, казалось, что молчала вечность. Я провалилась в вечность, в её черную пасть и мне стало страшно. Когда шок уступил место страху, а тот в свою очередь уступил место здравому рассудку, я решила, что это шутка или акт милосердия родных или друзей. Десятки мыслей сменяли друг друга, пока в трубке висела тишина. Но как они могли записать голос мамы? Как они додумались до такого? Как воплотили в реальность? Я ничего не понимала, знала только одно – я услышала голос моей покойной мамы.

С тех пор как меня покинула мама, я стала другой. Неразговорчивой, тихой, задумчивой, напуганной. Я стала такой, когда истерика ушла, а осталась лишь тупая боль, которая застряла комом в горле. И её не проглотить, не выплюнуть. Говорят, что время лечит. Но меня оно особо не вылечило. Я спряталась в своей квартире, закрыла все окна, поселив у себя вечную и беспросветную ночь. Почти никуда не выходила. Я просыпалась и читала до вечера. Книги стали моим внешним миром, моим бинтом, моим спасительным кругом. А порой даже читать не хотелось и вообще абсолютно ничего делать не хотелось. Я подолгу спала. С нетерпением ждала того времени, когда можно будет забыться во сне. Когда я спросила себя, кому я нужна и что меня держит в этом мире, то мой внутренний голос предательски промолчал.

– Привет. Это я, – снова раздался тихий мамин голос. – Ты слышишь меня?

– Кто это? – недоверчиво и с надрывом спросила я.

– Это я, солнышко, успокойся. Я звоню тебе, чтобы сказать, что сожалею обо всем, что сделала. Я так часто была несправедлива и эгоистична по отношению к тебе.

– Мама, где ты? Что с тобой? – слова вырвались сами по себе, автоматически.

– У меня есть минута. Она даётся один раз в год. И всего три раза, три звонка. Одна минута на то, чтобы услышать голос самого родного и любимого человека. Я позвонила тебе. Прошу, не трать время. Я знаю, что тебе сейчас очень плохо, но я не хочу, чтобы и дальше так продолжалось. Этим ты делаешь хуже, прежде всего себе, а потом мне. Я в Раю, но мне не спокойно, также, как и тебе. Нам обоим нужно снова обрести покой. Только мне здесь, а тебе в мире живых.

Я не выдержала и начала плакать, до сих пор не веря в происходящее. Может, я уже сошла с ума? Я не могла и слова выдавить, только плакала и слушала, что говорит мама.

– Минута скоро закончится. Здесь всё строго контролируют. Послушай дорогая, не плачь больше обо мне. Я хочу, чтобы ты снова открылась жизни, ведь она так коротка. Мне столько хочется тебе сказать, попросить прощение за непонимание, но время… Его всегда не хватает…

И тут разговор оборвался, и в трубке раздались короткие гудки.

На следующий день первым делом я пошла в городское отделение связи, чтобы выяснить номер, с которого мне звонили. Когда я сказала время звонка и свой номер, мне ответили, что это ошибка. В такое время и на этот номер никто не звонил. Все звонки регистрируются, но на данный номер вчера не поступал звонок в такое время. Меня спросили, не путаю ли я что-то. Я настаивала на том, чтобы это проверили ещё раз, внимательней. Но на меня уже посмотрели, как на сумасшедшую, и с поддельно спокойным тоном повторили, что никто в это время не звонил и попросили покинуть помещение, чтобы не задерживать работников.

Я вышла на улицу и решила, что это был или сон, который я перепутала с реальностью от нехватки свежего воздуха, или начало шизофрении. Впервые за полгода я весь день гуляла, а точнее, бессмысленно бродила по городу.

Я задумалась над тем, что ведь, по сути, всегда знала и принимала тот факт, что однажды мамы не станет. Это неизбежно. Каждый это понимает, и возможно готовит себя морально к тому, что придёт время, когда надо будет навсегда попрощаться с близким человеком. Но почему-то всегда, когда смерть отнимает у нас любимых, мы будто умираем вместе с ними, только продолжаем жить. Это приносит ужасную боль, которую невозможно описать. Наверное, потому что у каждого она своя.

Я задумалась над тем, почему человек не бессмертен и люди должны умирать. Почему мы ограничены временем? И дело тут не только в банальном перенаселении земли, дело ещё в другом. Мне вспомнилась фраза, которую в конце сказала мама: время… его всегда не хватает. Сколько бы человеку не дано было времени, его всё равно будет мало. Поэтому оно ограничено. Но многие это игнорируют, живя так, будто у них есть в запасе вечность. Может, поэтому люди так плачут, когда умирает любимый или близкий человек? Нам кажется, что мы всегда успеем с ним увидеться, всегда успеем сказать что-то важное. Но зачастую не успеваем… Какое же противоречивое создание человек: знает, что не бессмертен ни он, ни его родные и любимые, а тем не менее, тратит время на ссоры, тянущиеся годами, непонимание, гордыню.

Прошёл год. В мою квартиру теперь снова заглядывает дневной свет. Больше я не плакала. Только грусть и тоска часто бывали моими гостями. Нахальными такими и настойчивыми, что и не прогонишь. Я была одинока. Так было и при маме, я никогда не могла похвастаться наличием друзей или любимым мужчиной рядом. Все люди, с которыми меня сводила судьба, появлялись в моей жизни ненадолго, а потом исчезали бесследно. Люди приходили и уходили, задерживаясь лишь на какой-то промежуток времени. Долгое время мне от этого делалось больно, потому, что я всегда считала, что так быть не должно. В моей жизни все были лишь гостями. Но в любом случае неизменным оставалось только одно – мама. Кто бы ни появлялся в моей жизни, кто бы ни уходил, мама всегда оставалась со мной. И от этого было уже не так одиноко. Мама звонила, мы виделись, ходили по магазинам, готовили в месте, смеялись, смотрели передачи, обсуждали прочитанные книги. Я знала наверняка, что в отличие от других людей мама будет со мной завтра. Когда она умерла, и я после прощания зашла в её комнату, то сидела и ждала её там сутки. В комнате всё осталось таким, каким было при ней. Я сохранила всё: одежду, книги, разные мелочи. Это были не просто её вещи, в них осталась частичка её тепла, её души. С каждым днём я всё отчетливей понимала, что мамы больше нет со мной, а значит, моя душа обвенчалась с одиночеством. Я осталась по-настоящему одна.

Весь этот год не было и дня, чтобы я не вспоминала о звонке с того света. И каждый день я терпеливо ждала нового. Однажды, возвращаясь домой после работы, я подумала какая же это удивительная возможность – созваниваться с родными, которых уже нет с нами. Мы больше никогда их не увидим, не прикоснёмся к ним, не обнимем, только лишь сможем раз в году на минуту услышать голос.

Одним снежным декабрьским вечером в моей квартире раздался телефонный звонок. Я подняла трубку и услышала:

– Привет, моя родная. Я очень соскучилась. Расскажи мне, как ты.

И я, зная, что отсчёт времени начался, не теряя ни секунды, ответила:

– Мама, мне без тебя очень тоскливо и пусто. Я каждый день тебя вспоминаю и сожалею о том, что не могу тебя обнять. Я до сих пор помню, как ты пахнешь, какой мягкой и нежной была твоя кожа. Если бы ты знала, как часто я вспоминаю детство и всё, что ты делала для меня. Когда жизнь ставит меня перед выбором, я мысленно советуюсь с тобой и думаю, как бы ты мне посоветовала сделать. Когда я огорчена, когда мне больно и я в слезах прижимаюсь к подушке, я представляю, что обнимаю тебя, а ты меня успокаиваешь. Когда чувствую, что совсем пала духом и расклеиваюсь, то ставлю в пример твоё мужество и стойкость и пытаюсь быть похожей на тебя. Ведь у такой сильной женщины как ты никак не может быть дочь тряпка. Мама, знаешь, я всю жизнь хотела, чтобы ты гордилась мной, но, по-моему, я больше тебя разочаровывала. Прости меня за это. Как часто дети оказываются перед выбором: идти своей дорогой и быть абсолютно счастливым, сделать свой выбор в противовес родительскому, и тем самым их огорчать до конца дней, или же оправдать все надежды родителей, но самому быть несчастливым от того, что живёшь не своей жизнью, от того, что выбрал не то, что хотел. Так же вышло и у меня, ведь у нас с тобой всегда расходились мнения о том, как должна сложиться моя жизнь. И от этого мне всегда было тяжело и больно. Я никогда не хотела тебя разочаровывать, но и не хотела быть той, кем ты меня видела, не хотела жить не свою жизнь. В итоге я никем не стала и ничего в жизни не добилась. Меня это гложет, ведь если бы твоё одобрение, понимание и твоя поддержка выбранного мной пути, я бы смогла добиться многого и чувствовала себя счастливой. Я часто ассоциировала твоё неодобрение с огромными ножницами, которые обрезают крылья у меня за спиной. Я не виню тебя, ведь ты имеешь право на своё представление о том, как лучше, и ты хотела лучшей судьбы для меня. Но в итоге все мои таланты зарыты, и я чувствую себя посредственностью.

И тут я расплакалась, хотя хотела сказать ещё многое, хотела высказать всё, что накопилось не только за последний год, но и за всю жизнь, что не успела сказать маме. Может, потому что все мы боимся откровенных разговоров и часто от них уходим, уповая на то, что шанс ещё выпадет, и тогда мы точно не упустим его. А пока не время, или настроение не подходящее, или погода плохая…

Всё, что мне сказала мама тогда, было:

– Доченька, я всегда гордилась тобой, ты для меня всегда была лучшей.

Было впечатление, что она хотела ещё что-то добавить, но наш разговор оборвался. Я повесила трубку и долго ещё сидела неподвижно, уйдя в собственные мысли. Правильно ли я поступила, что всё это рассказала? При её жизни мне никогда не удавалось с ней так поговорить, а попытки ни к чему хорошему не приводили. Мама слишком много сил и внимания уделяла материальному благополучию и совсем не интересовалась моим душевным состоянием. Бывало, что я могла весь день проплакать, а в разговоре с ней и виду не подать, что мне плохо. Потому что боялась быть непонятой. Я никогда ни в чём не нуждалась, но моральная сторона моей сущности часто оставалась забытой. Я не виню маму, скорее, всему виной бедность. Я давно заключила, что в обеспеченных семьях, где нет необходимости каждый день бороться за существование, родители имеют больше времени и сил на то, чтобы поинтересоваться душевным состоянием своих детей, а не только накормить их и одеть.

Я снова ждала звонка. Год прошёл незаметно, так как было много работы и на себя почти не оставалось времени. Вот она взрослая жизнь. Как я сожалею, что всегда спешила поскорее стать взрослой и из-за этого не смогла вдоволь насладиться беззаботным детством, когда самой большой неприятностью была двойка в школьном дневнике.

Я знала, что следующий звонок будет последним. Последняя минута, и я уже даже не смогу услышать мамин голос. И вот телефон снова зазвонил.

– Доченька, я последний раз звоню тебе. У меня так много мыслей… Но всё не важно. Важно только одно: я хочу попросить прощение. Если бы я могла вернуть время назад и всё исправить… иногда нам всем так этого хочется, но жизнь одна и переписать её нельзя. Что сделано, то сделано. Я сожалею, что часто не понимала твоей точки зрения, не понимала, что ты это личность, индивидуальность и у тебя есть своё мнение, а значит и должна быть своя жизнь. Ты умная девочка и смогла бы правильно распорядиться своей жизнью. Самое главное, чтобы ты была счастлива, прости, что раньше не понимала этого. Моя любимая, я хочу, чтобы ты наконец воплотила в реальность все свои мечты, чтобы освободилась от гнетущих мыслей и занялась тем, что любишь ты и чему хочешь посвятить свою жизнь. Ведь в любом случае я горжусь, и всегда буду гордиться тобой. И всегда буду любить тебя.

Я улыбалась. Мама этого не видела, но я знала, что она это чувствует.

– Мамочка, расскажи как там у вас всё?

– Здесь хорошо. И с тех пор как ты перестала страдать и мучиться из-за моей физической смерти, тут стало ещё лучше. Я удивилась, что попала сюда, ведь ожидала очутиться совсем в другом месте, так много ошибок я совершила при жизни. Но Господь милосерден, хоть его даже тут никто не видел. Он ещё выше.

Мама всё рассказывала, как ей живётся в Раю, а я увлеченно слушала, как вдруг вспомнила, что минута уже давно прошла.

– Мама, мы разговариваем уже полчаса. Как же так?

– Я же говорила, что Господь милосерден. Нам так много хочется друг другу рассказать напоследок, и, видимо, Он решил подарить нам эту возможность.

Потом я рассказала маме о своей жизни, чем занималась три года и чем теперь хочу заняться, когда получила её полное одобрение.

– Спасибо тебе за всё, мама. Всю мою благодарность тебе сложно выразить словами, слова только всё портят. У меня сейчас сердце забилось по-другому. Наверное, оно впервые за несколько лет по-настоящему захотело открыться жизни. Мне теперь так много хочется сделать, зная, что ты меня поддерживаешь. Знаешь, ты ведь очень далеко от меня, но у меня такое чувство, что ты стала гораздо ближе, чем когда была жива. Только скажи мне правду… Скажи честно, где ты? Ведь разговоры с Раем – это невозможно. Где же ты?

– Я здесь, моя дорогая. Рядом с тобой. Я всегда буду рядом с тобой, как и обещала. Я в твоём сердце.

НА ПУТИ К СЕБЕ
рассказ

Рабочий день у нас заканчивался поздно. Когда все офисы в близлежащих районах были закрыты и свет в кабинетах погашен, в нашем офисе неустанно кипела работа. Одним освещал лицо тусклым лучом света монитор компьютера, другие суетливо ходили со стопками бумаг в руках, а бухгалтеры с сумрачным видом сгорбились над деловыми бумагами, что-то постоянно шепотом наговаривая себе под нос. Тишина здесь отнюдь не царила: постоянно раздавались телефонные звонки, и звучал тонкий голосок молодой секретарши, которая недавно устроилась к нам на работу. Среди всего этого офисного шума самым примечательным звуком был стук клавиш компьютера, ибо они стояли на каждом столе и каждому работающему человеку были необходимы сродни воздуха.

Я приходила на работу ежедневно, как это и полагалось мне по должности. Каждый раз раньше всех, ибо мои дела отличались от дел всех остальных работающих здесь людей. У меня была своя форма, которая и выдавала то, какую должность я занимаю. Все знали, что со мной в этих стенах лучше не иметь проблем. Да, я уверена, что меня уважали. А разве уборщицы не достойны уважения? Конечно, вы сейчас улыбаетесь, но мне в то время было не до улыбок. Самостоятельная жизнь привела к тому, что я не могла заплатить за квартиру, в которой проживала одна. Всё было настолько плохо, что хуже я могла бы пожелать только своим врагам, но, видно, они это сделали раньше. Каждый мой новый день был похож на предыдущий. Это напоминало долгоиграющую пластинку на старинном граммофоне с однообразной мелодией. И создавалось ощущение, что сию же минуту, этот граммофон развалится от обрушившихся на него лет.

Мой день проходил строго по плану: рано утром будил громогласный будильник, потом подъём, который стоил мне нечеловеческих усилий, завтрак и вот я мчусь на работу. Уходила уже, когда на улице становилось темно, и лишь кое-где мог пройти в одиночестве человек не очень приветливого вида. Тяжело вздохнув, я спускалась в подземный переход, который освещали несколько ржавых светильников. Они шатались из стороны в сторону, что напоминало кадры из какого-то старого фильма ужасов. И выложенные кирпичной кладкой стены были залиты тускло-зелёным светом, что создавало весьма мрачную обстановку. Несмотря на то, что здесь было чисто, я не любила это место. Мне казалось, здесь всегда веяло сыростью и пахло плесенью. Периодически, выходя из подземного перехода, меня посещала мысль: почему тут никогда не бывает ни подростков-музыкантов, ни продавцов всяких не нужных товаров, ни талантливых мальчиков-скрипачей так искусно давящих на жалость? Но никакая мысль не задерживается в моей голове дольше, чем на час, а уж с этой я распрощалась намного скорее. Всего через каких-то полчаса я уже выключала у себя в комнате свет и засыпала. И так повторялось ежедневно.

Но были вещи, которые приносили мне особое удовольствие и радость. Я любила по дороге на работу, едя в общественном транспорте, думать и представлять, какие люди сидели на моём месте до меня. О чём они думали, вот так же смотря в окно, как и я. А когда шла по парку, то улавливала запах проходящих мимо людей, которые казались мне с виду интересными персонами. Я ещё в раннем детстве поняла, что запах отображает индивидуальность человека и может намекнуть о его характере, таким образом, либо предостерегая, либо наоборот располагая к себе. А на выходных во время прогулки я обязательно посещала книжный магазин. Пожалуй, содержание книг интересовало меня меньше, чем запах их свеженапечатанных и кое-где склеенных страниц. Ещё мне всегда нравилось то чувство, когда не хочешь, чтобы любимая песня или музыка заканчивалась, и когда мелодия завершается, ты выжимаешь всё удовольствие из каждой нотки.

Однажды, поздним осенним вечером, когда я заканчивала работу, мне пришлось задержаться. Часто бывает такое чувство, после которого сразу следует фраза: «Как же вы меня напугали!». Закрыв на ключ дверь офиса, я обернулась, и это чувство настигло меня. Я от неожиданности испугалась на столько, что, по-моему, сердце на мгновение застыло. В освещённом коридоре передо мной стоял молодой мужчина. Мои испуганные глаза быстро оценили его: среднего роста, светловолосый с небольшой щетинкой на лице, кареглазый. На нём был деловой костюм бежевого цвета и красный галстук, очень аккуратно заправленный в жилет под расстёгнутым пиджаком. Обут он был в туфли чёрного цвета, настолько начищенные, что думалось, будто он их только приобрёл или же был чересчур аккуратен. Руки спрятаны в карманы брюк, что выдавало его неподдельное спокойствие. А выражение лица уж совсем завело меня в тупик. Приподняв левую бровь и слегка сжав губы, он смотрел, как мне тогда показалось, презрительным взглядом. Весь его вид казался мне причудливым, не смотря на опрятность, поэтому это сочетание вызвало у меня ассоциацию с несостоявшимся гангстером.

Какое-то время мы простояли друг перед другом в полной тишине. Он смотрел на меня так, будто знал всю жизнь. Моё полное недоумение никто не мог понять кроме меня самой. Неожиданно с его уст сорвалась фраза вопросительного характера:

– Скажи, ты счастлива?

Можно долго описывать степень моего удивления и растерянности, но если вы просто представите себя на моём месте, то всё сразу поймёте. Я не знала, как себя вести и не имела ни малейшего представления о том, кто этот человек и что он от меня хочет. Поэтому я решила ответить утвердительно на его вопрос, дабы не ввязываться с этим загадочным незнакомцем в диалог. На что последовала многозначительная улыбка, и он неспешно покинул помещение. И теперь у меня однозначно не было желания идти одной домой, и я решила вызвать такси. Хватает подобных причудливых людей, но он произвёл на меня особое впечатление. Из головы не выходили мысли о нём и о вопросе, который он задал.

За окном тихо нашёптывал дождь. Давно его не было. Как хорошо, что он снова вернулся и вновь застучал в мои окна. Сначала медленно, а потом капелек будто становилось больше и они всё быстрее звучали на стеклах. Я стояла в тёмной комнате, и смотрела на улицу, где одиноко горели старые фонари. Я любила дождь, потому что с ним уходили все мои тревоги и я так же, как и природа, будто просыпалась после длительного анабиоза. Мне казалось, что дождь создаёт свою музыку: очень тонкую, хрупкую и мелодичную. В ней множество оттенков и отголосков из прошлого. Надо только уметь слушать и не думать ни о чём другом. Я любила после дождя хоть на пару минут выйти на улицу. Хорошо помню тот запах, который тогда вдохнула. В тот момент я впервые за долгое время почувствовала небывалую лёгкость. На улице пахло осенью: запах мокрых опавших листьев, запах мокрого асфальта и тишина, бродившая по дорогам. Меня нежно касался свежий и прохладный ветерок, ласково играя с волосами, и тут же покидал, уходя в далёкую неизвестность, а вместе с ним и невыносимое чувство грусти и тоски. Во мне просыпалось желание жить и идти дальше, продолжать свой путь.

Самое приятное в рабочем дне – это его конец. Моя работа не требовала особого вдохновения, но почему-то оно приходило именно тогда, когда я заканчивала уборку, и пора было собираться домой. Тихий хлопок двери, поворот ключа и сладостный момент понимания, что ещё один день в аду за спиной.

– Я вчера так и не услышал ответ на свой вопрос.

Гармоничная череда моих мыслей нарушена, я поворачиваюсь и вижу его. Снова этот странный мужчина в коридоре. Я попыталась проскользнуть мимо него и уйти. Но он спокойно сказал мне вслед:

– Невозможно убежать от себя.

Через пару минут мы уже сидели в кабинете друг напротив друга, застывшие в молчании. За это время я подумала о том, как устала строить воздушные замки из своих истинных желаний, которые тают при порыве сухого ветра бытия, как страшно тратить жизнь на то, что не любишь, на то, чему не хочешь посвящать время и себя. Моя работа не приносит мне достаточно дохода и мне постоянно приходится в чём-то себе отказывать. Но гораздо хуже то, что я не люблю свою работу. Ведь как можно любить то, что тебя убивает изо дня в день? Чувствую себя погребённой заживо, и только в своих мечтах я воскресаю снова и снова. Иногда я так устаю от этого, что уже с трудом нахожу в себе силы и желание бороться дальше. Бороться за своё место в этом мире, бороться за своё счастье, которое развернулось ко мне спиной, бороться за желание быть значимой. Я всегда понимала, что это всё надо отстаивать, но силы изменяли мне. Теперь мне всё чаще кажется, что жизнь проходит мимо меня, в прямом смысле. Я буквально вижу себя, как я стою и смотрю вслед проходящей мимо меня интересной и полной событиями жизни. В этот момент чувствую себя случайным прохожим, незначимой декорацией на пути у красивого и излучающего внутренний свет человека. Возникает желание подойти, чтобы познакомиться, но страх мгновенно из грудной клетки падает гирей в ноги и отнимает дар речи. Жизнь проходит, а ты стоишь в растерянности и не можешь пошевелиться, как неудачник, которому так и не удалось познакомиться с понравившимся человеком. Я долго шла по безумно крутым и туманным дорогам жизни. Неоднократные повороты и горячо раскалённая человеческая злость так часто заставляли менять направление на моём пути! Протаптывая себе свою собственную тропу сквозь густую и высоко растущую траву, я постоянно оборачивалась назад, словно боялась сделать очередной шаг вперёд. Эта зелёная стена травы и была моим сознанием. Она всегда являлась препятствием, и бороться с ней так же тяжело, как и с любым сорняком. Но она, эта немыслимая, постоянно бьющая по лицу трава помогала мне выжить. Моё сознание, которое говорит так громко, что порой хочешь, что бы оно замолчало, не давало мне покоя. Поэтому я его сразу невзлюбила и с опаской и недоверием к нему относилась. Было не постижимой истиной, почему у некоторых сознание может молчать. Оно, как трусливая дворняга во время зимы, забилось куда-то в угол и боится не то что бы показаться, а даже высунуть замёрзший нос! Это явно облегчало обыденность человека, ведь он без лишнего и навязчивого голоса внутри себя, позволял самому себе жить, так как хочет тело, а не так как того требует душа, благо упрятавшаяся очень глубоко. Порой я искренне завидую таким людям, но я не способна понять, как же у них так получается.

Иногда неожиданный сюрприз, преподнесённый в дар самой королевой Судьбой, трогал моё сердце, а иногда колол острой иглой неожиданности. Но каким бы ни был подарок, у меня не было другого выхода, как достойно принять его. Благодаря этим подаркам, так часто даруемых мне Судьбой, я смогла хорошо изучить людей, смогла понять, что это за существа, чем они живут, чем дышат, что их окружает и что они любят. Полностью окунувшись в бурную волну жизни людей, я стала неотъемлемой её частью. Я как отшельник иду по тернистой дороге жизни, я среди всех, но я одна.

Таинственный мужчина с красным галстуком обратился ко мне:

– Яма, в которую ты падёшь, не имеет конца. Это огромная, страшная яма, именуемая действительностью, и ты, такая же, как миллион других, её очередная случайная жертва. Но пока у тебя есть мечты, ты можешь выбраться. И пусть они временно неосуществимы, но они, как маяк, помогут тебе однажды достичь желанных берегов.

На этом наш разговор закончился. Неожиданно я окунулась во тьму, в это мгновение меня что-то толкнуло, потом ещё раз и я услышала голоса:

– Бедняга так устала, что опять заснула на работе.

Яркий дневной свет резал глаза. Я медленно открыла веки и выпрямилась на офисном стуле. Оценив обстановку ещё сонным разумом, я поняла, что не помню, как заснула в одном из кабинетов прямо за рабочим столом.

После работы я зашла в тихую и пустую квартиру и вскоре забылась во сне. Снова подземка. Снова внутри меня всё сжалось, и шаг автоматически ускорился почти до бега. Холодные стены, скользкий пол, чистота и… человек! Прижавшись к стене, на полу сидел человек! Я резко остановилась и чуть не поскользнулась. Я стала в нескольких шагах от него. Это был мужчина и, как я отчётливо помню, далеко не молодой. На нём были старые и почерневшие лохмотья, в которые он укутался. Он обратил свой взгляд на меня. Я почувствовала, что моё сердце колотиться, как у напуганного крольчонка. Старик в лохмотьях смотрел на меня, а потом вдруг улыбнулся. Так искренне, но с каплей загадки на устах. А я, опустив глаза, увидела, что рядом с ним на полу стояла двухлитровая банка. Но то, что я увидела дальше, напоминало кадры из глуповатых детских снов. Банка была полностью набита деньгами крупной купюры. Стодолларовые бумажки были так плотно втиснуты в банку, что невольно думалось, будто она сейчас с треском расколется. Кто этот старик со стеклянной банкой? Мысли летели, обгоняя друг друга, и я не нашла более подходящего решения, чем бежать и как можно быстрее. Может, это сон, но сны не могут быть такими реалистичными. Значит, старик сошёл с ума, но не я!

Проснулась я рано, хотя была возможность растянуть удовольствие. За окном был отличный осенний день, а главное, выходной день. В квартире у меня, как всегда, тихо, слышно только разные бытовые звуки, создаваемые одной мной изо дня в день: шум воды в душе, потом скрип дверцы холодильника, постукивание ложки об тарелку, периодическое шорканье об затёртый паркет, застёгивание молнии на куртки и, наконец, захлопнулась дверь. Не хотелось провести этот день, сидя в пустой квартире. Всё располагало к неспешной прогулке по мостовой. Я шла по улице. Она была по-осеннему пустынна. Обыденность жадно поглощала мои мысли. Но неожиданно для себя я заметила, какие серые и мрачные дома по обе стороны от меня, как красиво и грациозно извивается от ветра трава, словно поглощённая болью. Она похожа на языки пламени и этим она заставляла любоваться собой. Это были её последние дни, скоро она совсем высохнет, что неминуемо для каждого живого существа. Но потом вновь возродится, как возрождается из пепла птица феникс, и наполнится соками жизни, что также свойственно всему живому. А последние, так безуспешно цепляющиеся за жизнь, осенние листья, уже мягкой, огненно-жёлтой подстилкой покрывают землю. Тем самым, обнажая деревья, что делает их похожими на мрачные изваяния, которые веками одиноко стоят и что-то ждут. Они изо дня в день встречают кровавые рассветы, купаясь в алых лучах солнца, и печально провожают огненный шар за горизонт, куда не может упасть взор. И там светило догорает словно свеча, забирая в себя энергию, и вовсе исчезает. А потом сумерки затягивают тёмным полотном всё вокруг, укрывая землю дымной пеленой ночи, рассеивая в бесконечно глубоком небе капельки росы, что с наступлением света упадут на засохшую траву, отражая в себе её старость.

И лишь когда заморосил прохладный дождь, я решила возвращаться домой. В этот раз меня снова посетил странный сон. Подземный переход. Ускоренный стук каблучков об ступеньки. Суета во мне. Ни на что не должна обращать внимание. Просто быстро пробежаться. Здесь сыро, мокро и холодно. Лампы рассеивают тусклый свет. Короткое замыкание и свет гаснет. Я вскрикиваю от неожиданности, и свет вновь включается. Я вижу на стене надпись, которой лишь мгновение назад ещё не было. Белой краской аккуратно было выведено «Счастье есть!» и рядом нарисованная стрелка, указывавшая на выход из подземного перехода. Странно, но я успокоилась. И сейчас не могу понять, почему я тогда так неожиданно совладала с собой. И помню яркий осенний день, который увидела. Лучи солнца отражались на пожелтевших листьях, люди словно поменялись: от них исходило тепло и спокойствие. Небо светлое. Люди улыбались. Дышалось легко: в воздухе больше не витал дух зависти и ненависти. Мне захотелось здесь остаться навсегда. И при этой мысли резкой вспышкой меня поглотил яркий белый свет. Ко мне подошёл всё тот же молодой мужчина в бежевом костюме.

– Где мы? – спросила я.

– Всё ещё в твоём сне. Мне кажется это самое удобное место для встреч, тут никто не станет за нами следить. И нас не будет напрягать присутствие посторонних ушей.

Мы шли рядом и беседовали. Я рассказала ему всё, что со мной произошло за последнее время. Мне не надо было высказывать свои эмоции, я с уверенностью могу сказать, что он меня и без этого отлично понимал. Он улыбался. А я просто говорила, что чувствовала и была рада, что могу с кем-то говорить, как с собой. И тогда я рассказала ему, что чувствую, будто потерялась в себе, в своих желаниях, в своих мечтах. Я постоянно раздумывала над тем, что же для меня счастье. И тогда он ответил:

– Неужели ты не поняла, что я пытался подсказать тебе ответ?

– Так значит, все эти сны – это твоя работа? Кто же ты?

– Я – это ты.

Его ответ был так прост и в то же время так непонятен, что я не знала, что ответить и что спросить. Тогда он немного раздраженно сказал:

– Хорошо. Если так было не понятно, то я попробую объяснить иначе. Проделаем небольшое путешествие, если ты не возражаешь.

Но не успела я решить, что ответить, как непроглядный мрак вспышкой поглотил всё вокруг и меня. Это длилось мгновение, но возможно это было нечто похожее на путешествие во времени. Постепенно мрак начал рассеиваться, как туман, и я оказалась стоящей в центре огромной комнаты. Она была просторной, потолки высокие, интерьер выполнен в пастельных тонах, что создавало уют. В комнате из мебели были только широкая кровать, аккуратно убранная, небольшой комод и зеркало. Я стояла на мягком ковре. И во всём этом уюте я чувствовала себя некомфортно, ибо казалось, что я без приглашения очутилась у кого-то дома. Я тихо подошла к окну, отодвинула тяжёлую занавесь, глянула наружу и была поражена необъятными масштабами и красотой имения, расположившегося столь гармонично на берегу моря. Где я? Неожиданно в дверь постучались и, выждав небольшую паузу, в комнату вошла пожилая женщина в белом халате.

– Доброе утро. Настало время принимать лекарства.

Кое-как совладав с собой, я неуверенно запротестовала:

– Какие ещё лекарства? Мне не нужны лекарства. Скажите, где я? Кто здесь живёт?

– Вы опять за своё… сейчас позову главного врача.

И женщина удалилась из комнаты. Через минуту она появилась уже в сопровождении знакомого мне персонажа. Он был в белом медицинском халате поверх белой рубашки и белых брюк, но неизменно красный галстук ярким и неуместным пятном выделялся на фоне белоснежного одеяния врача.

– Оставьте меня наедине с больной, – тихо и властно сказал он, и женщина беспрекословно поспешила выполнить приказ.

Оставшись вдвоём с ним, я сказала:

– Я ничего не понимаю. Для начала объясните мне, куда я попала? Какие лекарства? Почему вы выглядите как врач? – и тихо прибавила: – на этот раз.

– Вы в доме для душевнобольных.

– Это вздор какой-то. Как я могла тут очутиться? Я ничего не помню, ничего не понимаю.

Говоря это, я подошла к кровати и присела, в замешательстве берясь руками за голову и чувствуя, как меня одолевает паника и покидают последние силы.

– Разве ты ничего не помнишь? Но как же так… Проделать такой путь, чтобы в конце лишиться памяти. Это несправедливо. – В его голосе звучали нотки сарказма, которые меня окончательно запутали, и я не знала, что ему на это сказать.

Тогда он подошёл ко мне, присел рядом и взял мою руку в свою. Я посмотрела ему в глаза и вспомнила всё. Оказалось, что ещё до недавнего времени я была богатой наследницей, всемирно известной спортсменкой и горячо любимой женой политика. Мы жили в огромном загородном доме, купались в деньгах и славе. Мы были беспечны и ничто, как нам казалось, не могло разрушить наше судно, мирно плывущее по волнам жизни. Мы с мужем нашли нашу тихую гавань и были счастливы.

– Да, – подтвердил мужчина с красным галстуком, – вы были счастливы. Но что случилось дальше?

– Это история утерянного счастья, – тихо промолвила я.

Воспоминания возвращались ко мне с таким напором, будто это были мустанги, вырвавшиеся на свободу и несущиеся теперь навстречу прериям. Я закрыла глаза и начала рассказывать:

– Однажды нашу гавань разрушили. Мы попали в автокатастрофу, которая была подстроена конкурентами моего мужа, желающих испортить его карьеру раз и навсегда. У них это получилось даже лучше, чем следовало ожидать. Он погиб, а я получила травмы, несовместимые с моей спортивной карьерой и поэтому мне пришлось от неё отказаться. Мой муж был мёртв. Ещё одна фигура на шахматной доске политики была повержена. Шах и мат. Я пролежала в коме почти год, за это время мои спортивные достижения почти стёрлись из памяти поклонников. А когда я пришла в себя, то выяснилось, что осталась на улице, без крыши над головой. Но самое страшное было то, что я осталась одна. Меня так глубоко шокировало то, что произошло, что я начала быстро терять контроль над собой и почти сошла с ума. Некому было обо мне позаботиться, никого не осталось рядом. Меня привели сюда люди, живущие по соседству, которые как-то узнали обо мне. Я стала душевнобольной и одинокой.

– Ты находишься здесь уже почти восемь лет, – перебил он меня.

– Да, я знаю. Я всё вспомнила. Этот кошмар длится уже восемь лет. Так никто и не объявился из родственников, я оказалось никому не нужной. Я чувствую себя бездомной и глубоко несчастной.

И тут я осознала, что прежде я чувствовала себя счастливой так долго, пока мой муж был со мной, я была богата и известна. Но когда всё разрушилось, рухнуло и моё счастье. И от этого я сошла с ума. Осознание ужаса и страха холодком пробежало по телу.

– Тебе пора на прогулку, – сказал он, возвращая меня из мира воспоминаний. Мы вышли во двор и неспешно направились к морю. Когда мы оказались на берегу, я захотела что-то сказать моему спутнику, но его уже не оказалось рядом.

Я стояла на берегу алого моря, что поглотило в себя разливы кровавых лучей рассветного солнца. На мне было одеяние белого цвета из лёгкой и невесомой ткани. Лёгкий бриз по-детски наивно играл с подолом одеяния, рассчитывая на внимание в свою сторону. Но внимание моё было направлено на поверхность моря. А волны как бы невзначай касались стоп и потом снова отступали назад, оставляя пену на пальцах ног. Я не чувствовала ледяной воды, чей холод доводил мышцы до судорог, ровно столько же как и не чувствовала нежность капель тёплого летнего дождя. Солёный ветер, дующий с моря трепал волосы. Копна чёрных, как смола, и густых волос то набрасывались на лицо, то объёмными волнами играли за спиной. Но даже это никак не привлекало внимание и не могло отвлечь взгляд от моря. А волны, словно чувствуя свою власть, всё больше впадали в азарт и с неожиданной силой начинали подниматься выше, а потом кидались обратно, вздымая брызги. Некоторые отчаянно разбивались об скользкие камни, покрытые выброшенными на них водорослями. А солнце поднялось выше, и золотые его лучи блаженно покрывали меня с головы и до ног.

Я запрокинула голову и смотрела в небо, манящее своей бесконечной глубиной. Казалось, что это наслаждение вот так отдаваться во власть Вселенной. Нет ничего прекрасней тех минут, когда стоишь на берегу шумящего моря и чувствуешь, как волны доверчиво тянуться к твоим ногам, как песок хрустит от каждого шага и огненный шар растворяется, растекаясь в воде. Но нет, я не наслаждалась. Я прикованная грубыми цепями к этому миру, мучилась и задыхалась от усталости принесёнными муками жизни. Упав на колени в воду, я вскинула руки к небу и в отчаянье закричала. Как извержение вулкана, как столкновение метеорита с землёй, как гром, неожиданно раздавшийся в ясный день, этот крик пронзил, напугал и потряс меня саму. Этот крик лился из глубин окровавленной души. Он дико и со всей жестокостью раздирал слух и мог легко заставит сойти с ума. Это был крик мученика из преисподней. Я была в Аду, из которого пыталась подняться, цепляясь нежными пальцами за каменные выступы, но тут же срывалась от нехватки сил и падала в чёрную пропасть. Потому что я потеряла в одно мгновение всё, что делало меня счастливой. И никто не в силах был вернуть мне это, никакая сила не могла помочь. Я смотрела на волны. Из-за них море казалось очень мутным, серого цвета, а дна вообще не было видно. Воздух здесь был удивительно свеж и лёгок, с солёным оттенком. Глаза были заполнены пустотой и не выражали никаких эмоций. И только слеза блестящая, как жемчуг, покатилась по щеке, оставляя за собой влажную дорожку. Слеза была горячей. Она родилась в самом сердце, а сейчас умрёт на губах.

– Пожалуй, достаточно, – прошептал себе под нос мужчина с красным галстуком.

Когда я проснулась, было уже обеденное время, но это меня ничуть не смутило. Не смутило и то, что на работу я сегодня не попала. Не знаю, сколько ещё времени я просто лежала в кровати и обдумывала всё, что видела во сне. Мне было очень спокойно на душе, как будто я ни в чем не нуждалась, все дела были сделаны, и можно было вот так пролежать весь день в своё удовольствие. Но и этого мне не хотелось. Помню, я встала с кровати и начала поспешно собираться с тем, чтобы, наконец, осуществить тот план, который давно зрел в моём сознании. Однажды случайно проронённое в почву зёрнышко начало пускать ростки.

Необычные сны, преследующие меня последнее время, заставили решиться на шаг, изменивший мою жизнь. В тот день я написала заявление об увольнении и ушла из сковывающего меня мирка в необъятное и туманное неизвестное. Наверное, у каждого наступает в жизни момент, когда понимаешь, что больше не можешь откладывать жизнь на потом. К сожалению, большинство занимаются именно той работой, которую не любят. А если ты делаешь то, что тебе по душе, значит, ты счастливый человек и можешь собой гордиться. Так думала я, закрывая дверь в свою теперь уже прошлую жизнь.

И вот я стою одна на улице. Вокруг меня шумный и неприветливый город, с чужими людьми, снующими по улицам. А я стою и улыбаюсь. Последний балласт скинут. Больше ничего не осталось, есть только я и мир, ждущий меня.

– Так вот оно что, – думала я, – счастье во мне самой. Это не что-то внешнее, это я. И мы теряем себя в погоне за всеми благами жизни: комфортом, успешностью, респектабельностью, обеспеченностью. В этой гонке люди теряют самое главное – человечность. И потеряв себя или же так и не найдя, мы чувствуем терзания, нам неспокойно и в конце концов мы не счастливы. Но счастье нельзя намеренно построить. Чтобы ты не построил, оно однажды разрушится, ибо всё когда-то заканчивается. Если ты счастлив в результате накопленных богатств, обретённой славы или любви, то, как только этот каркас рухнет, то рухнешь и ты сам. Быть источником счастья, а не искать его, вот, что важно.

Я шла по улице и думала, что же с нами делает жизнь, как она неустанно нас меняет на протяжении всего пути. Мы обрастаем страхами и агрессией, как дерево мхом. Мы тратим силы на не нужную работу, на не нужных людей, боясь вычеркнуть их из жизни, боясь перемен. В этом, наверное, и есть романтика нашего существования: мы всё время хотим что-то поменять, но страх перед переменами парализует нашу волю, и мы не можем выйти за пределы зоны комфорта, где нам совсем не комфортно.

Теперь я почувствовала, что по-настоящему счастлива, это был словно глоток свежего воздуха, словно я наконец-то вынырнула из толщи воды, и мне показалось, что жизнь лишь началась. Я была счастлива от того, что не утратила тот дар мечтательности, который был мне маяком во время житейских штормов. И с этим я шла, откинув сомнения и страхи, сквозь засыпающий день навстречу новой жизни, навстречу своим мечтам.

Так мы и плывём по жизни в поисках себя, в поисках своей гавани, в поисках своего счастья.