МАРИНА КРУТОВА
Тверь

ЖЕНСКОЕ РЕМЕСЛО

Снег занавесил простынями сад:
Хэбэшки белоснежные висят,
И в детство тянут и зовут упрямо.
Там – тощая стиральная доска,
На речке два подгнившие мостка,
И прорубь, где белье полощет мама…
В воде холодной пальцы, словно лёд.
Отпустишь ткань на миг – и унесёт,
А мама шутит: «Для русалок платья!».
С ней рядом – таз, бельё горой лежит…
Не каждый с ним управится мужик.
Вот только это – «женское» занятье…

Потом в саду, от неба до земли,
Белеют парусами корабли –
Морозом укрощённые скитальцы.
Так было раньше… И почти везде:
Бельё купали в ледяной воде,
И мучались всю жизнь от боли в пальцах.

Течением те годы унесло…
Быть женщиной – «простое» ремесло?
Поймёт не каждый этот подвиг тяжкий.
…А мама рядом. И её рука,
Как в детстве, исцеляюще легка…
И я целую красные костяшки.

АНТОНОВКА

Антоновку с ветвей снимал сосед,
Стремянкой небо подперев умело.
И осень на его ладонях зрела,
И он был этой зрелостью согрет.

И становился будто бы здоров,
Вдыхая запах кислый и бодрящий.
И тяжесть яблок наполняла ящик,
И душу наполняла до краёв.

Но жизнь сама снимает урожай,
Срывая с веток души, будто ношу…
И дом был снегом густо запорошен,
И было деда по-соседски жаль.

А прелый запах яблоневых строк,
Лежащих без движенья на соломе,
Напоминал, что был хозяин в доме,
Но пережить антоновку не смог.

НАСЛЕДСТВО

Где-то там, где дома приникают к земле,
Где застывшее время ко всем безучастно,
Мне в наследство достался заросший участок
Да изба, прислонённая боком к ветле.

На облупленный шифер налипла листва,
Словно силясь прикрыть неухоженность дома.
И ветвей рукава, будто свыше ведомы,
Обнимают его по законам родства…

Опустевший давно – не приют, не очаг,–
Доживает свой век по-крестьянски покорно…
Здесь, из этой земли, силу черпали корни,
Но о них облетевшие листья молчат…

Лебеда и полынь – старожилы глуши.
Сотню вёрст прошагай – тишина бездорожья…
Здесь наследство моё: не от бабушки – божье.
А вокруг – ни души.