ЕЛЕНА ЖАМБАЛОВА
Улан-Удэ

ЦИРК

Раннее утро. Нам мама с сестрою наладила
По бутерброду, а мы их скормили коровам.
Холодно: иней на чёлке Ирины Геннадьевны.
В цирк собирают автобусом нас подворово.

Все худо-бедно собрались, выходят засони,
В цирке ещё не бывали, считай, первоклашки.
Вот и к последней ограде – но, скрипнув засовом,
Вышла сердитая мама Брылёвой Наташки.

Нет, не поедут! Вы, видимо, шибко богаты,
Беситесь с жиру, а нам тут не до разгула!
Тронулись. А в окошке с зарёванным братом
Грустная одноклассница промелькнула.

Прыгают клоуны, и обезьяны, и мишки,
Только притихли, невеселы мы, ребятишки.

…Я иногда из себя как из тёмной избы
Молча смотрю. Без меня уезжаете вы.

***

Останусь одна, без денег и кофе.
Любимого дна – лопатками, вровень
с дощечками пола, и плоше, и площе.
Как дерево, камень, хоть выложи площадь.
Гляжу вдоль себя и не вижу раздела,
не зрю окончания улицы тела.
Слоями хрустящими крошится известь –
не смог извести, значит, высвисти, вызвездь
во мне это право разбитой витрины,
во мне этот город печальный, старинный,
и глаз твоих белых холодное море.
И горе, которое больше не горе.

ДУРА

блестящий снег дома и фонари
вода сластит солодковой микстурой
ты в форточку подъездную покуришь
мальчишка пишет дура на двери
он женится на этой самой дуре

а где-то там в небесном серебре
адам напишет дура на ребре

В ВАГОНЕ

1.

И травы,
и провода, что имеют право
сбегаться и разбегаться, и доконать,
и вся эта Родина,
падающая из окна,
болотная и берёзовая, дрожжевая,
корнями хрустящая, тонкая и живая,
прозрачная, свежая, прячущая зверьё, –
всё это моё, до скрипа зубов –
моё.

2.

Мужик пинал велосипед
на станции в Перми.
Да, он был пьян и не в себе.
И женщины с детьми
шептались: «Вот управы нет,
забрали бы в отдел».
Мужик пинал велосипед,
А он во мне звенел.

3.

Там на окнах цвела вода,
замирая кипенно-белым.
Тело стыло, и города
проходили сквозь это тело.
Кто-то брал меня под крыло,
от которого – только перья…
Всё неназванное плыло,
все неназванные материи
были словом. И ничего,
кроме слова. Чудесно страшно,
Да, я сломанный карандаш, но
мне царапать всю жизнь его.

ПОХОРОНЫ

1.

Дом забили, сделалась тишина.
Мы стояли рядом как две вороны.
Из-под снега лезли одеколоны,
торопились сеятеля пожинать.
Мама не приехала, и жена,
та другая, тоже.
Дорога в лужах.
Я была беременна, неуклюжа,
и от слёз не видела ни хрена.
Хоронили папу.
Была весна.

2.

Хоронили папу, была весна.
Говорили мало, на лицах жалость.
Помянули, вздрогнули, разбежались.
Пара собутыльников да родня.
Пожалейте бедненькую меня.
У меня отец дал в канаве дуба.
Мне теперь об этом годами думать.
Извините, нервное.
Извинят.
Слышишь?
Колокола звенят.

3.

Я не знаю, что это за сторона,
там со стороны, говорят, виднее.
Я так, к сожалению, не умею,
опытным путём дохожу до дна.
Папа, я дрейфующий космонавт.
У меня есть руки, да толку мало,
У меня есть ноги – и я шагала.
Дайте спину, требуется спина.
Та, что типа «каменная стена».

4.

– На.