ЕВГЕНИЙ КУЗЬМИН

ОНИ
рассказ

 1. Миф о возращении

Контраст света и тени. Бескомпромиссное лето. Лабиринты улочек, по которым я осмеливаюсь ходить с закрытыми глазами. Запахи? Кисловатый у мусора в подъездах, камень, пропахший луком. Ассоциируется с детством. Здесь мало что изменилось. А недостатки вызывают восторги. Приятно прикоснуться к прошлому, посетив родной город, из которого давным-давно уехал. Теперь всё здесь близко и понятно, а с былыми неприятности сроднился, страшные призраки из детства вызывают умиление. Но настоящее никогда не даст вернуться. Я проделал большой путь, но, по сути, остался на месте. И о чём говорить с людьми, которых не видел большую часть жизни? Только о неважном, о глупостях.

– А, кстати, Олег, э… давным-давно ты рассказывал о встрече с летающей тарелкой. Ты тогда трудился в техфлоте. Помнишь? – вот что я надумал спросить у лучшего школьного товарища, исчерпав стандартный набор любезностей.

К чему я завёл этот разговор? Погода казалось слишком уж очевидной, чтобы о ней упоминать. Линия давнего диалога с годами потерялась. Между тем, я отлично помнил старую байку Олега. Он ходил в северных морях, мирно трудился. И вот однажды… Якобы, судно сперва нормально двигалось вперёд и ничто не предвещало неожиданностей, но потом внезапно остановилось по неясным техническим причинам. Откуда-то сверху, с высоты небес спустился объект, напоминающий летающую тарелку. Застыв напротив судна, он осветил прожектором палубу. Повисев так немного, он взмыл ввысь и потерялся из виду. Когда НЛО улетел, корабль снова продолжил путь, все системы заработали, оказавшись в полном порядке, словно ничего особенного и не произошло. А я, услышав эту историю, отчетливо представлял себе весь тупой, первобытный ужас, полностью лишённый всякой нервозной суеты, у пьяных и потерянных моряков.

– А, – отмахнулся Олег. – Чепуха. Ничего примечательного, если быть честным. Наше судно стояло на Азовском море. Команда сошла на берег. Как-то, отдыхая на пляже, мы наблюдали за небом и вдруг заметили, – одна звезда довольно быстро движется по странной, запутанной траектории… Такие дела. Это всё.

Я же вспомнил нашу нескладную юность, наполненную перманентным самоутверждением и бахвальством. Как же жизнь меняет бестолковые нарративы! Но, возможно, историй было две?

– Ты увлёкся уфологией? Помнишь дядю Юру? – продолжал свою речь Олег.

Я помнил дядю Юру, замечательного гитарного мастера и удивительно целостного, собранного, рационального человека, здравый смысл которого заканчивался именно в том самом месте, где начиналась уфология. Этот мой хороший знакомый, по его собственному утверждению, давно и интенсивно общался с инопланетянами. Меня это немного удивляло. В СССР всё было централизовано. И для инопланетян было бы правильнее обратиться в облсовет или сразу в ЦК компартии УССР, а то и всего СССР. Но пришельцы всё же отдали предпочтение простому гитарному мастеру, имеющему множество недостатков, главный из которых – полное игнорирование принятой в стране субординации. Даже членом КПСС дядя Юра никогда не был. Мне, впрочем, импонировали предпочтения инопланетян. Я любил хорошие гитары. Впрочем, рассказы дяди Юры о внеземном разуме всегда были связаны с другим, вполне земным сюжетом. Изготовление и продажа инструментов приносили впечатляющие доходы, но, при этом, данный факт никак не отменял светлой заветной мечты мастера, – выигрыш в спортлото. Не уверен даже, что тут важны были именно лёгкие деньги. Каждый раз, обращаясь за помощью к пришельцам, дядя Юра грезил о небесном, о чём-то выходящем за рамки обыденного и опостылевшего опыта. Добрые инопланетяне охотно сообщали скромному гитарному мастеру необходимые цифры. Но, увы, номера раз за разом оказывались проигрышными. А дядя Юра нисколько не держал обиды на своих благих небесных покровителей: «Я сам виноват, я вёл себя недостойно и обидел инопланетян, понимаешь, они всегда поступают справедливо! Они чисты и непорочны. Наша греховная природа их оскорбляет. Они хотят помочь, но им важнеё наше исправление». Так он и не выиграл в спортлото… Дядя Юра умер от рака довольно молодым. Но все помнили его прекрасные гитары, иногда очень точно скопированные с каких-то западных образцов, а иногда и смело придуманные.

– О, да, Олег, конечно, помню. Но больше как гитарного мастера, чем как уфолога. И музицировал он замечательно. Мог бы стать отличным исполнителем. Впрочем, разве это профессия?

– Кстати, у меня для тебя новости уфологии. Местные, родные и близкие. Ты удивлён? Конечно, проще представить себе такое в глубинке, где люди пьют… Пермская аномалия – вот абсолютно нормальное явление. Это где-то на стыке хорошего университета и горького алкоголизма. Но мы тоже не лыком шиты.

– Олег, поверь. Я не сомневаюсь в способности жизни преподносить любые внезапные сюрпризы. Даже от человеческого фактора не всё зависит. Ибо сказано: «Весь мир театр, а люди в нем вахтёры».

– Раньше были актёрами.

– Ну кто-то таким и остался…

– Паясничают сегодня даже больше прежнего.

– Возможно, но всё же, вернёмся к нашим пришельцам, что у вас натворили инопланетяне?

– Ты Светку Куракину помнишь?

Как же! Я помнил поразительно тощую, высокую и самоуверенную девочку, занимавшуюся балетом и танцевавшую на всех школьных мероприятиях. Ещё она размахивала в школе дорогим хламом. Кажется, её отец работал во флоте и не пил. Это поразительнеё любого НЛО. Но встречались и такие редкие экземпляры. Света же по уши влюбилась когда-то в моего нынешнего собеседника, в Олега, а тот Куракину никак не замечал. Словно не видел её вовсе. Про эти чувства сразу всплыло в сознании, в старших классах Олег приударил за её очень дальней родственницей. По дружбе он мне как-то нахваливал предмет своего обожания. Оказавшаяся рядом Света нервно бросила: «Она шлюха, за трёшку отдастся!». Олег обрадовался и принялся убеждать Свету помочь ему договориться с предметом обожания, ведь ради любви и трёх рублей не жалко!

– Да, Олег, конечно, помню.

– Она побывала замужем, а потом вернулась к нормальной жизни. С семьей не сложилось. Внешне её муж выглядел солидно, ловкий малый. Но Света о нём шутит: «Такой в воде не тонет… опытный трубопроходец». Я мало знаю о превратностях её жизни и не хочу быть испорченным телефоном. А тебе могут быть интересны её рассказы. Она верит, что её похищали инопланетяне…

– Я могу понять пришельцев, молодая дама, недавно развелась с мужем. Кроме того, тощая. Такую легко тащить в летающую тарелку. Ну и перегрузки при взлёте не будет.

– Вот ты и загорелся желанием возобновить давнеё знакомство.

Олег был прав. Но я ему об этом не стал говорить, уведя разговор в сторону.

2. В гостях у Светы

Я не столько заинтересовался абсурдной историей, сколько заторопился в прошлое. Раз уж я начал делать визиты, то следует их довести до логической завершенности, полноты. В прошлом часто ищут силы и знания для понимания, угадывания или способности принятия будущего. А иногда стоит погрузиться в былое, чтобы от него окончательно отказаться. Чего же ищу я? Не знаю. Так часто устанавливаются связи между людьми, наверное. Ждёшь, что кто-то изменит твою непутёвую жизнь, едва прикоснувшись к ней… пусть даже пустым разговором. Но это, конечно, чепуха. «Мы одни в этом доме», как пел Гребенщиков.

Телефонный номер набран. Голос в трубке вполне узнаваем, но облёкся в скрываемую бархатными интонациями грусть. У меня глубины воспоминаний, а говорить нечего. Света может вести беседу, но выжидает. А выход из неловкого положения прост – мы легко условились о встрече у неё дома. Как же чрезмерно я оглядываюсь назад! Но ради хорошей истории можно.

Признаться, когда я звонил в дверь, я не был уверен, узнаю ли я Свету. Но глаза остались практически прежними со времени нашей последней встречи… лишь наполнившись нетипичной для неё печалью. Остальное не имело значения. Я ощущал любопытство и неловкость, – мы никогда не были близки, мы всегда существовали в разных измерениях, хотя и часто виделись, и вели беседы.

А тут вдруг оказалось, Света боится яркого света. Все окна зашторены. В доме царит полумрак. Про освещение она сразу пояснила: «Внешний свет мешает видеть свет внутренний». Это так не похоже не повадки моей старинной знакомой, дуры-одноклассницы. Перемены очевидны. Я мог бы из деликатной вежливости смыть с лица неприличное удивление. Но слишком уж нежданна фобия светлой, солнечной Светы.

И ещё одна странность, угощая меня, она сказала: «Вся еда не солёная, я не ем соль, прости». В её быте не было никакого кокетства. Света выглядела нервной, уставшей, издёрганной, презирающей себя и других. Но говорила со мной очень мягко. Удивительно, непривычно мягко.

В этой бледности и измученности угадывалась знакомая эстетика, романтизм, Э. По, декаданс, что-то такое.

– Ты стала похожа на Милен Фармер.

– Я? Ну что ты? – Света слегка покраснела от смущения. – Милен Фармер – не только певица, но и актриса. Невозможно походить на актрису. Это актриса на всех похожа, потому что всё время меняет маски, примеряет на себе чужие образы. Среди её образов может быть и мой. Но я – это я. Я не ношу масок.

– Ты права, конечно. Это я увидел в тебе лучшее, что может нравиться в популярном образе Милен Фармер. Хороший повод для комплимента.

Мой визит её, похоже, немного оживил. Полагаю, она нуждалась в любой поддержке, в любом собеседнике. Но я сразу почувствовал, она боится сочувствия. Света рассчитывает на гибкость и мягкость. Смогу ли я задавать именно те вопросы, на которые она надеется?

После второй чашки чая я решился:

– Света, представляешь, я виделся с Олегом Дроминским.

– Ты меня хочешь удивить встречей с самым твоим закадычным школьным товарищем?

– Странность не в этом. Олег говорил что-то про инопланетян в твоей жизни. Это звучало несколько сбивчиво, путано. Разъяснять свои слова Олег не стремился. А я и не расспрашивал. Не нравится мне испорченный телефон.

– О, это нашумевшая история. Ты мог о ней прочитать в местной прессе. Но такие люди, как ты, предпочитают сплетни. Впрочем, кто же верит сегодня прессе? Слухи, и в самом деле, всегда правдивее. Ты совсем не читаешь газет?

– С распространением туалетной бумаги печать утрачивает былое значение… А если без шуток… Да, в самом деле. Свидетельства очевидцев. Даже ложь здесь – внутренние убеждения, а, значит, субъективная правда. Задача же газетчика – удивить, поразить. И здесь тщетно искать зёрна истины. Собственно, я теперь и не живу здесь. У меня нет доступа и интереса к местной печати. Да, я и убежал от местных новостей, от липких, душных печатных сплетней маленького города, где и без газет всё известно.

– Ах, каким снобом ты стал!

– Дело вовсе не в снобизме. А в жуткой зависимости от окружения. Летишь, бывало, по улицам, «печальный демон, дух изгнанья», а тебе: «Как дела дома? Твоя мама вылечилась от насморка? Вы уже водили собачку к ветеринару?». Ощущение, что ты в трясине, а все роли заранеё распределены. И недопустимо быть Фаустом, когда у тебя выясняет товарищ по детскому садику третьей жены твоего одноклассника что-то о благополучии подаренного на именины кота.

– Ладно. Пусть. Так ты хочешь узнать историю от меня?

– Да, из первых рук… уст. Мне интересен нарратив.

– Я могу и приврать. Хотя нет здесь простора для вымысла. На первый взгляд всё крайне просто и банально. Я буду рада с тобой поделиться. Ты всегда посочувствуешь, даже если речь идет об очевидной ерунде. Разумеется, если не нужна реальная помощь. Хотя здесь вовсе не ерунда. Всё серьёзно, вопреки блеклости нарратива. Но отнесись к моему рассказу с должным вниманием. Хотя он и может выглядеть, как пустяк, на самом деле, всё очень серьезно.

3. Рассказ Светы

Мне всегда нравились инопланетяне. Их запредельность и загадочность, равно как и обрывочность сведений лишь подстёгивали интерес. На исходе существования СССР все стали интересоваться чем-то за пределами колбасы, с которой всё равно были перебои. Многие… вот некоторые, например, увлеклись всякой мистикой, кто-то религией. Не задумывалась об этом специально, но как-то вдруг замелькали всюду кресты и экстрасенсы. Ты чем-то таким не увлекался сам? «Духовность» хороша для людей, склонных к мазохизму, я думаю. Большинство людей не способно обходиться без строгих родителей-наставников, всяких богов-богинь или духов-демонов. Люди добровольно принимают или даже приманивают их реальную или воображаемую опеку, напрашиваясь на неизбежные наказания за характерные, обычные для каждого человека поступки. Это как… Я стояла в очереди к кассе, а за мной мама с ребёнком. Женщина держала в руке только туалетную бумагу. Малыш крутился-вертелся, баловался, шумел. Никакие увещевания не помогали. Ребёнок отказывался спокойно ждать окончания пытки ожиданием. В конце концов, его мама отбросила сложные и манипуляторные увещевания, заявив прямо: «Нам необходимо купить туалетную бумагу… ты ведь тоже какаешь». На это ребёнок с серьёзным выражением лица, отчеканив каждую букву, ответил: «Мама, я больше никогда не буду какать».

Мне в принципе противна любая иррациональная вера, всё далёкое от науки. Инопланетяне не кажутся таким очевидным идиотизмом, как боги-духи. Освоение космоса, множество миров – это логически оправдано, обосновано. И хотя в настоящее время подтверждённых фактов известно не так уж и много, изучение Вселенной – это правильная научная перспектива в истории человечества.

А ещё инопланетяне умные и простые, как мне всегда казалось. Если они способны создавать столько мощные космические корабли, что на них можно достигнуть нашей планеты, то уровень развития их мозга должен многократно превосходить наши интеллектуальные способности. Вне всякого сомнения, с рационализацией всех сфер своего существования, пришельцы должны утратить что-то чувственно ценное. И вот они прилетят и поймут. А то им и захочется «чего-нибудь такого, земного». Так я, в целом, себе это представляло. Хотя это уже всё на грани шутки. Но я с радостью приписала бы им такое поверхностное увлечение, последнее в иерархии простых космических радостей.

Вот такой круг интересов у меня образовался. Я собирала какие-то статьи, общалась с обретёнными в то время единомышленниками. Непосредственно о внеземных контактах не грезила. Нет, в глубине души, пожалуй, надеялась… Мне они представлялись далёкой, хотя и важной целью.

У каждого есть некая тяга к чужим. Проще влюбиться в кого-то из соседнего класса, чем из своего. Своих знаешь, как облупленных и потому не ждёшь от них ничего хорошего. А инопланетяне во многих фильмах мне лично казались симпатичными.

Мой бывший? Да. Разумеется. Так мы и познакомились. Он тоже увлекался уфологией. Потом меня, впрочем, это в нём раздражало. Мужик не должен играться. А, кстати, ты знаешь, как мы познакомились? Ладно, буду упускать романтические моменты, раз они тебе неинтересны. Хотя напрасно ты боишься чувств. Возможно, они и лежат в сути всей этой истории.

Моё увлечение вовсе не было обсессией. Я собирала какие-то материалы. И муж что-то находил. Я думаю, наш брак – нелепость. Тогда и отчасти даже сегодня на женщину вне брака у нас косятся. Она считается несчастной или неправильной. Возможно, и не считается, но она засчитывается объектом для агрессивного сочувствия, прикрывающего демонстрацию превосходства. Вот и надо было вступать. Нас ничего не связывало. Ну, разве, он принёс какую-то интересную газетную вырезку… и у него была гитара. Больше ничего общего.

Уфология же… В те годы, ты сам знаешь, всё было невнятно, нечётко, приправлено верой в человека, в сомнительного советского человека, на самом деле. Старое рушилось, а новое никто нащупать не умел. Все тогда блуждали как слепые котята. Все терялись во мраке. Хотя мы, конечно, и жадно всматривались в мир. Но никто не понимал, как и куда глядеть, что фиксировать. Даже слов, языка для описания наблюдений у нас не было. В Советском Союзе можно было «познавать мир», отказавшись от его свободного изучения. Для всего существовали готовые формулы, общепринятые схемы. Выйти за их рамки, как оказалось, – задача очень непростая.

Люди среди уфологов встречались разные. Нет никакой закономерности, единого алгоритма того, как и у кого зарождается интерес к пришельцам. Какую только публику к нам не заносило! Порой крайне сомнительную. Ты слышал про Гурама Уджушевича Цушбая? Отъявленный сталинист, классический антисемит, он был первым секретарём Украинского рескома КПСС. Такой истинный, матёрый советский руководитель! Возможно, такие просто изначально жили в альтернативной реальности. Изначально. Им сложно принять действительность, которую их же официальная идеология и отрицала. Получается, реальность запрещена, а разрешённое скучно. От такого можно только сбежать в космос. Впрочем, увлекались уфологией и серьёзные учёные. Ты не был знаком с Игорем Николаевичем Ковшуном? Ещё, я помню, была дама средних лет и сборища под прикрытием Союзтеатра. Но это смутно. Ездила с единомышленниками в разные короткие походы в пределах Одесской области. Мы опрашивали людей. Приглашали экстрасенсов. Ведь никакого понимания сути феномена у нас не было и быть не могло. Все средства тогда казались допустимыми и пригодными. Я сейчас полагаю, само признание того, что есть жизнь вне Маркса, уже являлась для многих достаточно смелой и важной задачей. Наши ряды оказались пёстрыми, мы пришли из разных слоёв, обладали разным уровнем образования, как я уже сказала. Но это не служило почвой для противоречий, конфликтов. Мы все родились советскими людьми, выросли на практически одинаковых книгах, музыке, у нас были похожие жизненные установки. А вокруг царила непроглядная серость, стандартность, принципиальная одинаковость. Поэтому сионист и антисемит, коммунист и диссидент могли легко договориться, что не отменяло их решительной готовности действовать друг против друга. И всем, наверное, было важно выбраться из серого пятна официоза. А в уфологии все равны, все принимаются, и академик с неучем вполне могли быть солидарны. Оба одинаково не понимали, с какой стороны подходить к необычным фактам. Впрочем, образование, конечно, делало ум гибче. Учёному проще. Я уже говорила, мы приглашали экстрасенсов. Тебе это интересно? Любопытный момент? Многие из них представляли из себя таких же замученных советским пустословием людей. Вопрос о дьявольском наваждении, как у Гарольда Ли Линдси, не мог стоять в формально атеистическом, но верящем во всяких «барабашек» обществе. У многих или даже у большинства вера в мудрость пришельцев вполне гармонично сочеталась с верой в чёрную магию. И религия здесь часто оказывалась лишней. Ведь рациональный, здравомыслящий человек не допустит существования Бога?

Теперь к сути. Я никогда не рассчитывала на контакт с пришельцами. Впрочем, наверное, в глубине души на него надеялась. Я не верю, что происшествие является результатом самовнушения. Ещё ты можешь подумать, что событие событием не является. Но потом ты поймёшь… Итак, я легла спать. Я видела очень яркий сон. Словно всё наяву. Вот я лежу в кровати и смотрю в сторону окна. В какой-то момент занавески начали неестественно изгибаться. При беглом взгляде могло показаться, что их колышет ветер. Но при долгом и пристальном созерцании становилась очевидной противоестественность движений. Потом сквозь ткань начинает пробиваться луч. Источник света находился на улице. Пару секунд. Щелчок, – окна распахнулись. Предо мной странные существа. Большие головы, маленькие туловища, сами какие-то темноватые. Не помню их количества. Три, четыре, пять? Небольшое количество. Я встала, оделась. Никакого страха. Попыталась объясниться с ними жестами, почему-то немногочисленными знакомыми мне английскими словами, словно воссоздавая сцены из американских фильмов. А они… или один из них вполне ясно сказал по-русски: «Мы пришли с миром. Человечество загнало себя в тупик. Безудержное потребление и эгоцентризм приведут вас к гибели. Помоги нам спасти Землю». Я согласилась. Почему нет? Мне не жалко. Чем могу, так сказать. Они пригласили меня посетить их корабль. Очень вежливо. Во всех их словах ощущалась чрезвычайная деликатность. А я, разумеется, не могла отказаться. Не помню, как мы оказались в их корабле. Забавно было смотреть в иллюминаторы. Такое всё вокруг абсолютно тёмное и ослепительно яркое солнце! Земля вдалеке. Мы говорили о войнах, экологии, человеческой алчности и лени. Инопланетяне удивлялись, что мы до сих пор не создали единого правительства Земли и не пришли к одной единственно правильной философии. А мне было обидно за народы, отстаивающие свою независимость, за жестоковыйных людей, не готовых уверовать в истину… Вдруг всё покачнулось. Секунда плохой резкости. И вот я стою возле холодильника с полным ртом еды. Бодрствую. Совершенно неясно, как я там оказалась. Была в кровати, спала. А теперь проснулась, – стою возле холодильника. Я бы не придала значения этой истории, если бы не проявившееся вдруг умение предсказывать разные бедствия. А ещё меня сопровождает несколько апатичное состояние. Постоянно. Хотя я должна радоваться контактам с мудрой внеземной цивилизацией? Изменились и вкусовые предпочтения. Иногда инопланетяне сообщают мне разную, очень полезную информацию…

– Ты превращаешься в человека-паука, – попытался я сострить. Но шутка вышла нелепой и Света лишь с недоумением посмотрела на меня. После короткой и неловкой паузы она мягко и приветливо улыбнулась:

– Сегодня ты сломаешь палец. Извини. Я не виновата. Так мне говорят. Зубоскальство наказуемо.

В душе я посмеялся над пустой зловредной угрозой. А разговор ушёл в другую сторону. Тем было много. И общение мне было чрезвычайно приятно.

4. Пророческий дар

Распрощавшись, я вышел на улицу. Вожделенный покой. Хотел прогуляться, подышать тёмной прохладой ночных переулков. Вдруг увидел подходящий к остановке трамвай, – не упускать же неожиданную возможность. Это жизнь. Так должно. Кто мы без спешки и беготни? Итог предсказуем. Я оступился, упал. Момент невообразимого ужаса… Но всё обошлось. Дорогой костюм был цел, лишь слегка запачкан.

Время шло. Часы отбивали ритм. Я занимался своими делами. Пальцы слушались не очень хорошо, рука приобретала симпатичный синий цвет. Или синий цвет приобретал руку. Так ли это важно? На следующий день я отправился делать снимок, – трещина, которая в некоторых странах является «переломом без смещения». Даже в таких простых вещах люди не могут прийти к согласию. Ах, Света, как же ты могла знать? Или накаркала?

Вдруг я сообразил. Света много философствовала. Не типично. Раньше она больше щебетала, наполняя воздух пустотой. Или молчала. А тут много слов о пустячном событии. Размышления, умозаключения в таком количестве, независимо от качества, достойны внимания. Удивительно. Неожиданно. И зачем ей это? Впрочем, активная жизнь, действия сегодня вообще теряются в тёмном прошлом. Остались слова, бессодержательные дискуссии и замечания. Раньше тёк поток случайных событий, а ныне поток случайных слов. Но слова Светы неслучайны. Это целая философия, это объяснения и там, где лучше бы промолчать. Впрочем, возможно, это брак сделал Свету разговорчивее. Уверен, во время бракоразводного процесса она вела долгие и изнурительные философские дебаты.

Я условился встретиться с Дроминским, – кто же ещё прояснит мне ситуацию? Кафе в центре. Свет солнца, тени деревьев. Разношерстные горожане. Всюду контраст. Но бессмысленные метания прохожих, носящиеся рядом, равнодушные люди создавали ощущение полной изолированности от внешнего мира.

– Как тебе наша Сивилла? – таким вопросом Олег сопроводил улыбку, предваряя начало разговора.

– Я не спрашиваю тебя о неожиданности такого почина беседы… Мы прежде говорили об уфологии. Помнишь? Сбивчиво получается. Не знаю, с какой стороны подступиться.

– Со Светой я много лет практически не общаюсь. Сталкиваюсь с ней иногда, конечно. Мы обмениваемся двумя-тремя словами. Всё. Но о её подвигах наслышан. Она звезда местного значения. Невозможно игнорировать слухи о ней в маленьком, довольно провинциальном и заносчивом городе.

– Так о чём народ не безмолвствует?

– Света предсказывает одно событие за другим. Ей всё, якобы, сообщают какие-то головастые мужики из космоса.

– Кому предсказывает?

– Частным лицам. Сделала несколько важных пророчеств в городском масштабе…. Ах, о судьбах мира она тоже что-то вещала. В наших жёлтых-прежёлтых газетах это часто печатается, да и по радио я, кажется, слышал…

– А бизнесменов за деньги она консультирует? Это может, я полагаю, приносить реальные доходы.

– Не знаю. Какое-то время она арендовала помещение во Дворце моряков… Не уверен. Мне кто-то об этом рассказывал. Не знаю точно, брала ли она мзду. Ходят упорные слухи, она соглашалась принимать только редкие добровольные подарки. Не похоже это на коммерчески выгодное предприятие… Да, сейчас понял, если бы она хорошо зарабатывала пророчествами, она бы имела постоянный кабинет, о расположении которого я бы непременно где-то услышал.

– А почему же Света отказывалась от платы?

– Боится обидеть инопланетян, говорят…

А я внезапно подумал: «Какие же эти пришельцы гадкие, не дают хорошему человеку заработать на хлеб». Демоническое происхождение инопланетян показалось мне вполне логичным. Подлые гости из Преисподней. А между тем Олег продолжал:

– Она ведёт себя несколько странно. Словно боится людей, общения, но и много встречается с людьми. Она тебя нормально приняла?

– Отлично. Весёлой я её не нашёл. Но она вполне общительна, привлекательна и интересна.

К столику приблизился человек с рюкзаком. Одет неопрятно, моется не особо часто. Но не бомж. Наследие прошлого. Редкое упорство в привычках двадцати-десятилетней давности. Лоб не светится, глаза не блестят и никакой глубины в них тоже нет. Однако без печати идиотизма, имеются ясные признаки ума, особой злобы тоже не просматривается, запаха алкоголя нет. Народный интеллектуал, мыслитель среди тёмных людей.

– Чуваки, вам книги не нужны? Недорого отдам.

Пожалуй. Приобретение книг сродни поиску смысла жизни, – это занимательно. Вне больших запасах уличного торговца не было системы. Обрывки знаний. Клочки. Альбом Альбрехта Дюрера я сразу взял. Пусть будет.

– Обязательно возьмите это, – торговец протянул какую-то религиозную брошюрку.

Тёмное, похожеё на кулак лицо не давало возможности отшутиться, и я ограничился простым «нет».

– Это вы зря, вы вообще верите в Бога? – не унимался торговец.

На нас вопросительно посмотрел официант. Я попытался изобразить на лице скуку и страдание. Торговец всё понял и быстро удалился.

– А кто является Свете? – вдруг спросил Олег. – Я всегда верил в инопланетян, но теперь усомнился. Ведь не может быть двух искуплений, двух Христов. Невозможно и такое, чтобы Бог не создал для кого-то пути к спасению.

– И второй Торе не бывать.

– Да, на чём-то таком погорела Александрийская библиотека, – примирительно улыбнулся Олег.

5. Вода камень точит

Капли пытались достучаться до земли, били её беспощадно. Но и людям пришлось несладко. А я укрылся в какой-то парадной от внезапно прорвавшего неба. Нервно смотрел в одну сторону – мне пристало туда двигаться. Побежать? Звук торопливых шагов с другой стороны вырвал меня из оцепенения:

– Света?

– Ну и дождь! Тоже надеешься переждать?

– Вся наша жизнь – сплошное ожидание смерти.

– Ты всегда любил умничать. Но твоя фраза никому ничего не открывает, ничего не проясняет, никому не помогает.

– Да, прости. Я неудачно шучу. Это всё дождь, мрачная погода. А что интересного и нового говорят твои «головастики» о практических вещах, о погоде?

– Они не транслируют прогноз. Это ведь не та сфера, на которую они желают оказать влияние.

– А ты по их поручению куда-то идёшь?

– Да, мне сказали двигаться в этом направлении. Я не знаю цели.

– Возможно, я и есть цель.

– Возможно. Они тобой интересуются.

– Хвалят, надеюсь? – я попытался скрыть неуверенность в себе.

– Говорят, ты ужасно ленив. Но они хотели тебе передать, что у тебя своя миссия.

– Какая?

– Ты сам потом поймёшь.

Меня неописуемо тяготил этот странный разговор. Я всегда любил сумасшедших. Их манера начинать беседу, их критика не бывают агрессивно навязчивыми, как у формально здоровых людей. Человек разумный постарается унизить, чтобы доказать себе что-то, занять твоё место, он постарается больно ударить, даже если ему это и не нужно в настоящий момент, а просто потому, что он опытный охотник, всегда бдящий, всегда сохраняющий сноровку. Безумцу, юродивому ничего от меня не нужно. Он говорит. И чем менее его слова связны и подчинены самостоятельной логике, тем более усилий требуется для их интерпретации. Получается чрезмерное толкование при минимальных изначальных данных. В конце концов, слушатель сумасшедшего больше занят своими мыслями-интерпретациями, чем приходящим извне. Это чистое и интенсивное самопознание. А активная работа мысли порой утомляет. И я не желал продолжения разговора о пришельцах. В тот день я был не в духе. И постарался быстро распрощаться. Невнятные оправдания разбивались о загадочную улыбку Светы. Но я не ждал её веры моим словам. Решение принято. Осталось лишь раскланяться.

Я побежал сквозь капли. А какой-то бомж мне кричал: «Сволочь! Это ты отравил Сократа!»

6. Сон

Я редко запоминаю сны. Они волнуют и беспокоят ночью, но безвозвратно уходят с наступлением дня. У каждой стороны бытия своё место. Но на этот раз путешествия в царстве Морфея прочно застряли в моём мозгу. Всё оказалось очень уж ярким и чётким. Серые гуманоиды с большими головами, словно сошедшие со страниц пошлейших комиксов, сулили мне непостижимые блага. Я так и не понял сути их предложений. Кажется, речь шла о каком-то абстрактном и невнятном величии. А я всё пыжился и загадочно улыбался. Верилось, это заслуженное признание, я избранный. Потом я глядел в небо. На нём словно ниоткуда появлялись фиолетовые летающие тарелки. Они выписывали удивительные фигуры. А я ощущал связь с огромным космосом, я вбирал его в себя. И, представлялось, нет ничего невозможного, а это старт для великого будущего.

Пробуждение в хорошем настроении, – формально нелепое содержание сна вовсе не перечеркивало положительных эмоций. Я отправился к Свете, но не застал её дома. От этого защемило сердце, – а вдруг я не избранный? Ах, не следовало вчера так нелепо бежать от судьбы. Зачем я так спешно распрощался со Светой?

Такие мысли скользили на фоне глубокого осознания абсурдности моего сна и всех этих упований на избранность. Что за чепуха, в самом деле? За что избранность? За что она мне? Кто я такой? Никаких особых достижений за мной не числится.

Между тем, поток отвергнутого сознанием сознания скользил вперёд, поднимая из глубин тёмных извилин мозга всё новый ил. Словно я и не властен был над этими возмутительными идеями, словно они и не мои вовсе… хотя мои, конечно, мои…

Кто сказал, что всё заслуживается поступками, личными достижениями? Разве сами личные достижения не являются результатом реализации врождённых качеств? А сама эта реализация – не следование изначально заложенной программе? Вот, скажем, человек крайне низкого мнения о муравьях. Действия насекомых представляются заложенными в них от рождения природой, а, значит, не воспринимаются как личный успех, результат свободного индивидуального рационального выбора каждой из этих особей. Тогда как человек – гордая своим безумием обезьяна, мыслится хозяином своей судьбы. Люди не просто таскают палочки, а выполняют непростые функции, которые, как представляется, требуют выдающихся индивидуальных интеллектуальных способностей. Удивительна как сложная программа, так и сложное индивидуальное творчество. Их возможность одинаково труднопостижима. Но, однако, уровень трудности не может служить доказательством самостоятельности, наличия свободы воли. А наши профессиональные занятия, включая самые запутанные и многоступенчатые, могут быть определены в нас изначально заложенным инстинктом. И реализуем мы их в нашем обществе, которое не отличается принципиально от муравьиного. Любое действие, любое творчество бессмысленно вне социума. А, значит, уже не является принципиально индивидуальным. А вот ещё пример из мира животных, опровергающий наличие свободы воли. Возьмём сложную область человеческой деятельности. Медицина. Ведь она была у истоков человеческого прогресса, с неё, наряду с богословием, начиналась организация университетского образования. Наконец, само обозначение профессионального занятия, «врач», часто заменяется словом «доктор», являющимся также обозначением высшей академической степени. Когда я защитил диссертацию по истории, мои дети ещё долго путались: «Папа, ты же врач! Ой, нет… тьфу… этот… как его там… доктор!». Возможно ли предположить, что занятие таким сложным делом заранеё задано в человеке и не является результатом его свободного творчества, продуктом его свободной воли? Если медицина – изобретение человека, то занятие ею не должно быть присуще животным. Так вот, гуляя с моим псом, я заметил с какой тщательностью, с каким усердием он тестирует анализы мочи и кала. А потом глядит на меня своими умными глазами и, я готов поклясться, пытается изречь свои мудрые, несомненно верные диагнозы. Лишь физиологические особенности гортани не позволяют ему высказать всё понятным мне человеческим языком.

Я гнал из головы весь этот неуклюжий абсурд и удивлялся его появлению в моём сознании, но словно кто-то шептал: «Не в словах суть, сквозь всё это скользит нечто важное, его следует принять». А ещё ощущение одновременно нелепости мыслей и ощущение, что я достиг предела познания, схватил что-то важное, как Прометей украл у богов огонь. И это конец.

Я забрёл в какую-то забегаловку, поел… и отравился. А потом наступил незабываемый вечер в обществе унитаза.

7. Результат отравления

Не люблю жаловаться, но сам факт отравления в приличной забегаловке вызвал протест каждого атома моего измученного жизненными обстоятельствами мозга. Кипящая злоба звала в бой. Кроме того, я был в отпуске и располагал свободным временем, – мог позволить себя кляузничать, ругаться, сражаться. Гнев был силён. Подобно тому вирусу зимой я ворвался на чужое пространство, дёргая измученных работников и требуя пустить меня к начальству. Мы пугали друг друга милицией. Счёт вышел равным. Вина каждого очевидна. И хозяин спустился с высот своего кабинета. А я ему сразу бросил короткое, но важное: «Меня отравили».

– Сократа тоже отравили, – невозмутимо парировал он. – Сам этот факт ещё не делает его великим философом, разумеется. Но, полагаю, играет в карьере сего знаменитого грека не последнюю роль. Именно об отравлении все и всегда твердят, о нём все знают, даже люди весьма далёкие от академической жизни.

– Вы как работник общепита ставите неверные акценты, – едва сдерживая удивления и возмущение, крякнул я.

– Возможно. Жизнь – сложная штука. Человеку трудно вырваться за пределы своего узкого и ограниченного индивидуального опыта.

– Но ваше дело – следить за качеством продуктов, даже если и весь мир – лишь иллюзия. Вам не должны мерещиться отравленные клиенты. Такой сон – нарушение внутренней гармонии. Не находите?

– Я вполне могу предложить вам компенсацию. – Мой оппонент неожиданно оборвал ставшую бессмысленной и тягостной дискуссию.

Гнев прошёл, потерялся в пустых словах. А жара многое объясняет. Злого умысла, конечно, не было и быть не могло. Мы с хозяином распивали кофе и мирно обсуждали компенсацию. Мы легко поладили. Нашли множество общих знакомых. Обсудили индивидуальные проблемы, философские, эмиграцию. И вот:

– Я совсем не мог здесь жить. Все друг друга знают, домашняя обстановка. Вот ты идёшь такой, злой и мрачный подросток, по улице, строя из себя Фауста, «печального демона, духа изгнания», а тебя вдруг возвращают на грешную землю словам: «Ой, здравствуй, как дела у мамы? Вы уже водили кошку к ветеринару? Вы закончили клеить обои?». И т.д. Всё в этом ключе.

– Меня больше беспокоит бесперспективность. Все легко выстраиваются в безальтернативную иерархию. И если тебя из неё выдавили наглые конкуренты, которые далеко не всегда более достойные, что особенно обидно, то нет никакого другого пути… Эх, вот чем я занимаюсь. А ведь я закончил мехмат. А здесь, в этой жалкой харчевне легко увязнуть. Рутина затягивает. Местные дрязги, любить-разлюбить. Вот официант, с которым ты разговаривал – весьма ловкий паренёк. Подавал большие надежды, крутил приличные деньги. Его измотала и довела до ручки его жена, с которой он, слава Богу, развёлся… Её зовут Света… Куракина, кажется…

– Моя одноклассница.

– Нескладные одноклассницы вырастают и становятся вполне гармонично развитыми стервами. Хотя… Что ты о ней думаешь?

– Ничего… Прошло немало лет. Теперь она местная знаменитость? Общается с инопланетянами, – я всё время улыбался, стараясь придать всему оттенок пренебрежительного скептицизма. Собственно, в глубине души в инопланетянах я никогда не был убеждён.

– Думаешь, инопланетяне проделали такой огромный путь, летели сквозь колоссальные расстояния, чтобы пообщаться с этой стервой? Мои им искренние соболезнования. Не верю, что говорю такое. Туристы – мой хлеб. Надеюсь, пришельцы любят вкусно поесть.

– Не хочу сплетничать у кого-то за спиной. И всё же… Инопланетяне не жениться на Свете приехали.

– Между нами, а что они могут от неё узнать? Какие у них общие интересы? О чём, в принципе, они могут с ней разговаривать?

– Вижу, ты к инопланетянам настроен скептически. Впрочем, и я не вполне серьёзно к ним отношусь.

– Если они общаются со Светой, то я, как минимум, ставлю под сомнение их разумность. Наличие этих инопланетян может доказать наличие гуманоидной жизни во Вселенной, но ставит под сомнение высокий интеллектуальный уровень этих существ.

8. Всем нам

Вечером я включил местный канал телевиденья. Просто как фон. Не более. Я увидел Свету. Она дрожащим голосом зачитывала послание «внеземного разума». Я не смогу полностью воспроизвести текст. Я не обладаю безупречной памятью. Но примерная канва и основные идеи хорошо отпечатались в моём сознании. Там было что-то приблизительно такое:

Инопланетяне и ранее многократно обращались к землянам. Но теперь прогресс стал очевидным. К настоящему времени представления человечества об окружающем мире заметно улучшились. В самом деле, люди полностью осознали, Земля не плоская и не находится в центре Вселенной, а вращается вокруг Солнца. Далее шли ещё какие-то рассуждения на околонаучные темы. Затем осуждалась вера учёных в незыблемость научных законов. Мир, на самом деле, хаотичен и в нём нет ничего незыблемого. Правда, Света рассуждала и о гармонии чисел. Это странно противоречило её словам о хаотичности. Выходило ещё и так, что жизнь на Земле создана инопланетянами. Но существует и эволюция. Новые виды существ происходят от старых. От человека тоже произойдут более разумные существа. Хотя здесь не всё складывается хорошо. У человечества нет внятной стратегии, развитие зависит от случая. Людей же интересует лишь удовлетворение кратковременных потребностей. Само мышление человека довольно примитивно, потому что основывается на выборе из двух взаимоисключающих возможностей. Между тем, следует искать сходства, а не противоречия, стремиться к всеобщности. Указанный недостаток свидетельствует, – обитатели Земли не вполне разумны и отстают от разумных пришельцев. Отсюда неизбежно напрашивается вывод, достойный крайнего сожаления: если человеческий метод восприятия бытия и можно с трудом назвать мышлением, то всё равно вся система познания является самой примитивной из возможных. Впрочем, у более развитых обитателей Вселенной тоже есть свои изъяны. Землян же следует считать не разумными, а потенциально разумными. Не из-за врождённых задатков, а из-за того, что цивилизация пошла по ошибочному пути, предполагающему непременную верификацию истины математикой. Арифметический счёт привёл к появлению у людей головоломок, вызванных не реальностью мира, а именно примитивностью мышления. Человечество тратит силы, пытаясь решить их, подменяя ими познание загадок Природы. Это увлечение математикой и приводит к противопоставлению явлений, а также к необходимому восприятию свойств предмета как конечной величины. Самовоспитание разума заключается не только в постройке сложной системы логического мышления, но и в переработке, и в улучшении фундамента. Другая проблема – язык. Использование его для передачи и хранения информации (формулировки) – указывает на крайнюю примитивность, недоразвитость. Язык – временное явление на низших этапах эволюции. Ведь сам язык, застывшие речевые формулы формируют ложное восприятие окружающей действительности. Кроме того, лексические единицы, обладающие ограниченным смыслом, противоречат принципу всеобщности. Гносеология оказывает влияние и на мораль. Резкость суждений, конфликт противоположностей провоцирует и столкновения между людьми, между группами, между государствами. Фактически и абстрактное добро, и абстрактное зло одинаково порочны. Само отстаивание одной из сторон мировой гармонии, единства губительно и неэтично. Принцип «да-нет» превратил всю планету в огромную тюрьму народов. А чередующиеся войны лишь подтверждают, – резкое развитие технической цивилизации не заставило человечество поумнеть. Что же касается перспектив исторического развития, с большим затруднением можно делать прогнозы именно из-за отсутствия целостного восприятия у землян, множественности социальных устройств и политических состояний. Такая разобщённость уже в прошлом отбрасывала человечество назад. В былых войнах, как правило, грубая и примитивная и, в силу этого, более жестокая цивилизация уничтожала более разумную и гуманную, чтобы в свою очередь оказаться уничтоженной ещё более грубой. В настоящее время на земле господствует самая примитивная из всех – машинная цивилизация. Она охватывает всё человечество, держит его под контролем и не даёт возникнуть новой цивилизации, если только не уничтожит сама себя и если только всё человечество в совокупности не возьмёт контроль в свои руки и не трансформирует её состояние в другой вид цивилизации, гораздо более разумный. В прошлом высший инопланетный разум уже обращался к человечеству и предлагал свою помощь и поддержку. Необходимо оговориться, что во время предшествующих обращений локальные цивилизации-получатели значительно превосходили уровнем своего развития современную машинную цивилизацию. Собственно, одним из важнейших признаков разумной расы является умение каждого её представителя ставить коллективное выше индивидуального. Инопланетный разум вовсе не отстраняется от контактов с человечеством и от помощи ему. Как творцы жизни на Земле, пришельцы демонстрировали осознание своей ответственности за её дальнейшеё развитие. И уклонение от прямых обязанностей не достойно инопланетной миссии и уровня обращающихся к человечеству космических дипломатов. Посему пришельцы провозглашали переход к решительным действиям, дабы склонить человечество к раскаянью.

Дальше диктор стал вести свободный, открытый диалог со Светой Куракиной. Тут уже и пересказывать особо нечего. Света с восторгом, дрожащим голосом, на повышенных тонах, в ответ на все вопросы описывала инопланетян, говорила об их доброте, непоколебимом гуманизме и желании облагодетельствовать человечество. Меня же это весьма удивило, как-то слишком много похвал и информации. Света рассказала лишь об одной своей встрече с инопланетянами. И та происходила словно бы во сне. А я задумался о том, о чём размышлял и раньше: откуда же вся её информация, все её сбывающиеся пророчества. Почему Света никак не уточнила, не раскрыла сути, обстоятельств своих перманентных контактов? Хотя в её силе и постоянной зависимости от указаний пришельцев я уже неоднократно имел возможность убедиться.

Мои мысли прервал ответ Светы на вопрос ведущего – «К каким именно решительным действиям перейдут инопланетяне, дабы склонить человечество к раскаянью?».

– Через три дня море затопит один из районов города.

– Какой?

– Этого я не могу вам сказать. «Итак, бодрствуйте, потому что не знаете, в который час Господь ваш приидет».

– Но как можно твердить о гуманизме инопланетян, если они намерены убить людей?

– Все мы смертны. А смерть для человека – благо. Инопланетяне гораздо мудрее людей, они лучше нас понимают, что нам необходимо. Не будьте самонадеянным, ошибочно полагая себя умнее представителей более сильной и мудрой цивилизации.

9. Грядёт потоп

Предсказание не выходило у меня из головы несколько последующих дней. Я думал о нём, хотя повода размышлять не было. У меня не было никаких фактических данных и никаких изначальных твёрдых установок, которые вели бы мою мысль. Само обилие мыслей на этот счёт являлось чистой обсессией. А я упорно угадывал, будет или не будет. При этом абсолютно отчетливо осознавал каждой клеткой своего тела – нет, не будет. Это чистая интуиция, но я обосновывал её невозможностью события, его полной экстраординарностью. Казалось, спокойное и совсем не бурное Чёрное море не способно на столь коварную выходку. Его смешные маленькие волны не казались угрозой целому городскому району. Всему этому противостояли инопланетяне, которых я не видел, не знаю, а потому и не склонен ничего от них ожидать. Света, конечно, давала в прошлом исключительно успешные предсказания. Но кто сказал, что успех ей и дальше будет сопутствовать?

В лицах прохожих я и искал тревогу, но находил лишь равнодушие. Это огорчало. Как же они не реагируют на пророчество? Ведь прежде все вещие слова Светы сбывались. Откуда это безразличие? Неужели они не верят в реальность опасности. Я тоже не верю. Но я – это другое дело. У меня есть интуиция, у меня своя философия и суждения. А случайные прохожие могли поверить. Вдруг на улице – Олег Дроминский. Нам было по пути. Хорошая возможность обсудить пророчество Светы.

– Мне её пророчества безразличны. Я считаю, что никаких инопланетян нет. Мы уже об этом говорили. Ты забыл? Нас морочат демонические силы. К ним я прислушиваться не буду, даже если в словах Отца Лжи есть отблески, обрывки истины. Если Господь не открыл что-то, людям этого знать и не положено, – вдруг начал проповедовать Олег.

– Позволь, но ты меня сам и отправил к Свете.

– К Свете, но не к её «инопланетянам». Она нуждается в помощи. Для человека, как социального животного, всегда важно вернуться в социум. Свете следует оставить пришельцев и переключиться на нормальное повседневное общение с людьми. Ты сам-то веришь в «неземной разум», о котором она твердит?

– Хм. Мне всегда черти нравились больше инопланетян. О демонах известно больше, чем о пришельцах. О них проще рассуждать. Впрочем, сегодня все наши попытки обозначить как-то незнакомое явление порочно в своей основе. Ведь название не обязано отражать суть. Когда-то людям нравилось приписывать аномалии чертям, сегодня инопланетянам. Но название вовсе не является результатом понимания аномалии. «Чёрт» и «пришелец» – это лишь слова, которыми обозначается то, о чём мы ничего, в сущности, не знаем. Получается, нет никакой разницы, будем ли мы называть эти сущности «чертями» или «инопланетянами».

– Ну у этих слов есть своя история… У каждого из слов своя особая коннотация… Ты не согласен?

– Согласен. Но это все не имеет значения в большинстве конкретных ситуаций. Мы блуждаем во мраке. И вся эта «коннотация» не описывает суть, не является результатом исследования явления. Это лишь наши лекала, которые нам удобно применять для подтверждения заранее придуманных беспочвенных теорий.

10. Час суда

Все дела сделаны. Завтра уезжаю. Я надышался воздухом детства, и пора возвращаться во взрослую реальную жизнь, туда, где я живу уже много лет, где все мои текущие дела. И вдруг звонок, – Света дрожащим голосом настаивает на необходимости встречи. Хорошо. Мы условились поговорить в кафе, на нейтральной территории.

Я ждал Свету у входа в тени дерева. Жара стояла нестерпимая, но в ней ощущался и какой-то покой, неподвижность… или желание неподвижности. Словно всё замерло, достигло умиротворения. А дама опаздывала. Но это казалось неважным. Я наслаждался тишиной.

Вдруг я увидел подбежавшую Свету. Не видел её бежавшей, но она запыхалась, как-то резко внезапно остановилась возле меня. Она возникла неожиданно, ниоткуда. Запах её тела приятно побеспокоил ноздри, – без духов. Света сразу со слезами бросилась мне на шею, – «Ах, меня обманули… Меня обманули! Что мне делать? Как жить дальше?».

Мы вошли в кафе, сели, а Света всё тараторила и тараторила, её слова не казались связанными и последовательными.

– Света, пожалуйста… да что случилось?

– Ты разве не знаешь? Подлец! Ты думаешь только о себе! Ты разве не знаешь?

– Что я должен знать?

– Никакого потопа! Меня обманули!

– Но люди живы. Разве это плохо?

– Они обманули, они оставили меня. Но и это ещё не все. Я всё вспомнила про корабль, про добрых пришельцев. Ты помнишь? Это всё иллюзия!

– Сон? Но приятный сон. Разве нет? Ты прикоснулась к чему-то достойному внимания, пусть и не наяву. Ты стала знаменитостью, расшевелила сонный город. Так ли уж это всё плохо?

Глаза Светы метали молнии. Вся она пылала гневом и негодованием, если я правильно помню, её била дрожь:

– Я, правда, была на корабле пришельцев. Но они изменили мои воспоминания, отредактировали, что-то стёрли, что-то дописали. На самом деле меня похитили. С самого начала я ощущала ужас, не хотела идти. Меня били, куда-то тащили. А потом резали. Мне вставили имплантаты, шарики из неизвестного метала в голову. Вот, – Света протянула мне маленький шарик. – Они из меня посыпались через ноздрю, вчера, во время купания.

– У тебя должны остаться шрамы.

– Никаких шрамов, поразительно! Я помню, как меня резали без наркоза, эта жуткая, неописуемая боль и ужас. Мне вскрыли живот, потом голову. А рядом, на соседнем столе искромсанный и кровоточащий мужчина умолял его убить. Потом, я помню, в этой комнате инопланетяне принуждали мальчика лет тринадцати к совокуплению с шестидесятилетней женщиной.

– Но почему ты теперь веришь в правдивость этой истории, отвергая то, что ещё вчера тебе казалось абсолютной истиной?

– Что с тобой? Ты мне не веришь?

– Послушай, никто из соседей ведь не видел, как ты покидаешь квартиру в сопровождении инопланетян? Но я не говорю, что это иллюзия. Вещи ведь неоднозначны, многое двойственно и заключает в себе противоположные смыслы. Например, водка. Это двойственный продукт. С одной стороны, говорят, она вредна. Но водка вполне применяется и для лечения, как ты знаешь. Наш мир отпускает каждому столько чудес, сколько мы сами готовы принять. Наше сознание меняет реальность. И субъективное легко становится объективным, когда мы к этому готовы… Однажды я находился в состоянии крайнего воодушевления, возбуждения. Я свободно открыл дверь, которая была заперта на замок, вышёл, снова закрыл дверь… и не смог её опять открыть без ключа, так как моё состояние менялось.

Света посмотрела на меня, сверкнула полными злобы и ненависти глазами, вскочила и убежала. Я кричал ей вслед, просил остаться, извинялся, но тщетно. Она ушла. И ладно. Какая-то она не по погоде нервная.

11. Пару лет спустя

События уходят и к ним не хочется возвращаться. В прошлом я часто вёл дневники, и они помогали самоанализу. Но периодически я их выбрасывал. Неизбежно наступал момент, когда в них уже нечего искать. Тогда важно избавиться от старого хлама, не цепляться за утратившее смыслы в настоящем. Вообще боюсь оглядываться, не хочу смотреть назад. Да, и автор дневников через какое-то время – это уже не я сейчас, это какой-то человек из прошлого, с которым у меня уже мало общего. Начинаются проблемы с хронологией. Всё спутывается, смешивается, а детали утрачиваются во мраке ещё вчера светлого и очевидного. Важное уходит, второстепенное остается.

Олег больше не выходил на связь. Не отвечал на письма, нигде не обнаруживался. А вот Света не ушла из моей жизни полностью и навсегда. Она нашла меня в Фейсбуке, мы виртуально подружились, хотя говорить нам оказалось не о чем, нет общих тем. Даже посты друг друга мы редко «лайкаем». В её сообщениях всё чуждо мне, в моих всё чуждо ей. Она снова увлеклась танцами, а ещё занимается здоровым питанием, повторно вышла замуж. У неё своя жизнь.

Однажды Света написала мне личное сообщение. Мы поздоровались, обнюхались, – поделились информацией о текущих событиях и семейных обстоятельствах. Все эти события и обстоятельства скучны, однообразны, пусты и бесцветны, как и вся человеческая жизнь. В конце концов, вся литература, всё творчество человека имеют лишь три темы – чувство голода (борьба за хлеб, то есть гражданская лирика), инстинкт размножения (любовная лирика) и самооправдание. А тут неожиданное: «Знаешь, мне всегда нравился Олег. Он был особенным человеком».

– Почему был?

– В тот день, когда согласно предсказаниям инопланетян должен был случиться потоп, Олег бесследно исчез. Его не смогла найти ни милиция… никто. А ведь я пыталась, даже обращалась в частное сыскное агентство. Безрезультатно. Выброшенные деньги.

– Мне очень жаль… Действительно. Он прекрасный человек. Но для бандитов это, конечно, не аргумент в защиту жизни.

– Ты, правда, веришь, что в таком маленьком городе преступники могут скрыть все улики?

– А что тогда?

– Уверена, его похитили инопланетяне.