ЕКАТЕРИНА ЯНИШЕВСКАЯ

ПЕРЕД ВОСКРЕШЕНИЕМ

***

забери меня, Господи, в мир, где мужчины не выбирают женщин,
друг на друга похожих до жути,
где нельзя наступить на грабли больше одного раза,
где лучезарные звёзды не только старательно всем освещают путь,
но и следят, чтобы не схлопотали фонарь под глаз

неразумные странники с котомками на плечах,
уходящие от себя, зазывающие беду
забери меня, Господи, в мир, где позволят молчать,
когда слов не останется. где не нужно по тонкому льду

осторожно вышагивать, силясь найти полынью
где дрожащий луч света не стоит столетий
отшельничества во тьме
где не жертвуют истину, тем дав дорогу вранью
где свободу не купишь за время, проведённое в тюрьме

забери меня, Господи, в мир, где легко найдёшь
клад в страшный час нищеты,
в стоге свежего сена – иглу, просеку средь чащоб,
в мир, где помимо мертвецкой усталости и тщеты
осталось что-то ещё.

***

буду твоей декабристкой.
в колодцах спят страшные тайны.
тихое побережье пахнет раковой шейкой,
прячутся под камнями саламандры,
в пустыню торопятся василиски.
буду твоей декабристкой. буду живой мишенью.

от самого края трои до голубоглазой будвы
пройду по крошащейся гальке,
по горному гордому бездорожью,
меня напоят целебным отваром молчуны,
целовавшие ногти Будды
умоют меня снегом – первым
и молоко вотрут в кожу

буду твой декабристкой. соломой в вертепе,
маленьким юрким чертиком с копытцами и гаданиями,
накрахмаленная манишка, раболепие, боголепие.
буду твоей декабристкой. на казни как на свидание.

письма твои сожгу, одежду твою сожгу, всё о тебе сожгу,
всё о тебе забуду. и чёрные титры плёнок,
и утлый матросский ялик,
и пуговицы, и китель,
и то, что в тумане на некогда
солнечном берегу

в вечной памяти жизнью клялась

***

иоганн разглядывает
анемичную кожу, его ладонь
больше напоминает женскую.
ему пророчат успехи в музыке:
фортепиано, гитарные струны…
в крайнем случае, саксофон
иоаганн тяжело вздыхает,
неслышно произнося «tres bon»
на его сердце лежит
непосильный и страшный груз

иоганн слышит песни погибших,
чей бесприютный дух,
обречён оставаться здесь,
доколе не сбросит с себя бремя слов
иоганн слышит плач нерождённых,
у него удивительно тонкий слух
иоганн слышит стоны травы,
что вобрала в себя человечью кровь

иоганн любит ту, кого больше нет:
анна собой украшает семейный склеп
иоганн курит опиум с того дня,
как её забрала земля
иоганн откровенно плох:
он подавлен, он пуст и квёл
и когда краем глаза он видит её подол,
говорит себе «лучше бы я ослеп»
и когда краем уха ловит её «Es-tu là?»
говорит себе «лучше бы я оглох»

***

что мне делать, коль я люблю тебя так, что не остается сил
раствориться в гражданской войне
не остается страха лежать в окопах и никчемную жизнь беречь
ты как будто младенец Христос, что нашёлся в сарае лежащим
на грязной, измызганной пелене
но, ускорив события, в тебя тут же выпустили картечь

что мне делать, коль я люблю тебя так, что на собственной же крови
я замешал для тебя питьё, обещая бессмертие во плоти
я тебе показал свой Дамаск, свой Бейрут, свой Каир и свой Тель-Авив
да и душу продал за бесценок, ведь был я во власти желания перекрестить пути,

так, чтоб реки твои водопадом вливались в мой океан,
так, чтоб звёзды твои сотворили созвездия прямо над моей головой
так, чтобы я забыл, что советует Библия, Тора или Коран
так, чтобы умер во сне, и проснулся уже и с религией, и паствой

что мне делать, коль я люблю тебя так, что сердце
беснуется, требуя пару ударов ремнём
и стальная цепь с новым замком ни за что не удерживается на нём
что мне делать, коль рвусь к тебе, словно лосось,
обречённый попасть на обеденный стол рыбака
что мне делать, коль страшно желаю пить сладкие
вина из твоего пупка?
я расколот, как грецкий орех, я доведен до ручки,
как Пауль Целан
но тебе ни к чему моя жалкая половина

ты божественна. ты цела.

***

вспомни, как я нашёл тебя
по запаху крови среди хотонных зимовищ,
как лёг рядом с тобою, укрывшись
тяжёлой медвежьей шкурой
в морозный декабрь сон разума
породит наизлейших чудовищ,
в человеке пробудит мистическую натуру.

вспомни, как я нашёл тебя.
ты носила богато украшенную сороку,
и словно бы взглядом одним
потаённо нанизывала меня на вертел,
ведь тебе не известна догматика
принципов «око за око»
и слияние с тобой всякий раз
равносильно смерти

в каждом из воплощений
нас разбивают на пару
(богам ведь не чужды привычки)
«висельник и мертвец», «инквизитор и ведьма»,
«гробовщик – свежевырытая могила»
и длится дольше оргазма ощущение того,
что я стану твоей добычей
оттого и прошу, чтобы ты меня не щадила

***

проблема дурака в том, что он ищет дорогу
к Богу, не замечая своё неприкрытое жлобство
проблема Бога в том, что каждый дурак метит на место Бога,
чем создает ему множество неудобств

у Маргариты проблема в том, что не придуман коктейль «Маргарита»
в довоенной России. что горело внутри – угасло
проблема Мастера в том, что на каждую Маргариту
приходится один кот и несколько литров масла

твоя же проблема в том, что я действую как опиат,
мелю необычный вздор
в ошеломление тебя вводя, разрываю мозг на куски
моя же проблема в том, что самое примечательное во мне –
это нарочно твердеющие соски
у нас не клеится вдумчивый разговор

***

к концу ночи приходит прозрение
– торопись да готовь карман
говорят, перед просветлением –
самая страшная тьма.

говорят, перед процветанием
непременно тюрьма, как вариант, сума
перед тем, как отправить тебя
на серьезнейшее
задание
постепенно сведут с ума

говорят, перед согрешением
надо б пряник откушать,
отведать плеть
говорят, перед воскрешением
…неплохо бы умереть.

***

вот и распяли Христа, вот и надобно расходиться,
почему-то отчаянно медлишь, когда стоишь у преступной черты
но в кашу смешалась речь, и солнца не стало, и тут же толпа поглотила лица
значит, сказке конец, значит, нет больше старого мира.
остались лишь я да ты

вот и сняли Его с креста, ожидая безудержного веселья
но ничего не произошло, только резко зажало в груди.
у тебя пустота, у меня пустота, у него – новоселье
ну пойдём же толкать валун и кричать ему «выходи»

***

как на месте затоптанных кладбищ
не к спеху селиться в дома,
как территория рая –
не место ночлежке и лепрозорию
как стыдно признаться родным,
что ты по-тихому сходишь с ума,
как восточный курорт не сравнится никак
с государственным санаторием

как тоска настигает,
лишь только напьешься абсента дэ морави,
как от сердца чужого ключ
не упрячут в обычной ключнице,
так не стоит бесцельно топтаться
на месте былой любви –
ничего ведь хорошего не получится