АРИНА ГРАЧЁВА

ДОРОГА В ЛЕТО

НЕ МОЖЕТ БЫТЬ

Не может быть, чтоб детство отболело,
не может быть, чтоб детство отыграло.
Ещё остры и локти, и колени,
ещё во всём себя считаю правой.

Ещё хочу по скошенным отлогам
бежать навстречу солнечному ветру.
Ещё могу горчащую тревогу
заесть тобой протянутой конфетой…

ЕЩЁ СВЕЖА

Ещё свежа небес эмаль,
но вешний дух остался в прошлом.
Ушёл от нас медовый май –
легко сорвался с цветоножки.

И не увидит он, как лён
июньской выбелится сушью,
и как отступит от краёв
вода в рассеянных речушках.

И не увидит, как жара
осатанеет, дым почуя,
и станут призраком добра
бродить дожди
во снах июля…

АВГУСТ

Последний месяц.
Месяц лета – третий.
Всё холоднее дышит ночь на день,
обратно в город дождь прогнал соседей,
и тишина – как в школе
без детей.

Гром кажется ошибкой, чем-то лишним,
мутнеет капель радужный хрусталь,
и жухнут, начиная с самых нижних,
на дождь не глядя,
листья на кустах.

Но жизнь вот так,
под ливня грозным душем,
от ощущений лета не отмыть,
и не теперь ещё проникнут в душу
костров осенних горькие дымы,

ещё не скоро перестанут падать
плоды в саду, замрёт стремнина звёзд…

и чувствуешь себя Господним чадом,
и веришь – всё
до свадьбы заживёт…

НА ТЕМУ ОТДЫХА

Есть, есть ещё откуда счастью взяться!
Бриз отпуска, лучащаяся явь,
волн океанских вечная возня
и берегов песочные богатства.

Назойливость экзотики «попробуй» –
недорог полный изобилья куль,
прекрасен лотос и лазурь, лазурь,
солоновато пахнущая воблой.

Грех на блесну блаженства не попасться,
но странствий плот, повременив слегка,
отправится к родимым берегам,
где от иных грехов страдает паства.

ПО-ДЕТСКИ

Мне нравилось, что ехать долго-долго.
Тогдашний день был с нынешних полгода,
все реки под мостами были с Волгу
и чистотой подсинивали воду.
Чащобы были с прорезями просек,
и то неизъяснимо волновало,
как быстро их приблизит и уносит
могучее движение состава.

Загустевал, когда купе защёлкнут,
съестного дух и романтично книжный.
Казалось счастьем спать на верхней полке
и знать, что мама рядышком – на нижней.
Что можно щёки подпереть руками
и, если не навек к окну приникнуть,
то до минуты той, когда гудками
оповестят о станции каникул…

ПРЕДРАССВЕТНОЕ

Край небосвода предрассветно бледен,
слезами тихих озарений смочен,
нет ничего таинственней на свете,
чем призрачная смена дня и ночи.

Колышется всё дуновенней штора,
отчётливее тянутся минуты,
и чудом задремавший было город
готов в одно мгновенье
встрепенуться.

А сердце бьётся гулко и неровно,
как только от бессонниц может биться,
ещё – от слова бурного «любовник»
и оттого, что лгать
не мастерица…

В ЛОДКЕ

Пренебрегать не смею даже каплей,
из озера подхваченной веслом,
ни ряской, шелушащейся на гладком,
ни глубины боящимся теплом.

Не смею ни прикрикивать, ни шикать
на вдаль перетекающую явь,
чтоб, путаясь в поступках и ошибках,
дать приоткрыться тайнам бытия…

НЕСТАРОЕ

                                           …к Е.

Ещё не прижилось словечко «старый»,
ещё от новых планов не отбиться,
безжалостно ещё глаза сударынь
Вас одаряют долей любопытства.

Ещё волнует в чувственном угаре
нить жемчуга и чей-то нежный вырез,
и, вдохновенью связки напрягая,
ложатся строчки в строфы
по четыре.

Ещё терпимы грозные удары
судьбы, и до конца не сдали нервы,
ещё не в полной мере город – кара
за преданные тишь и грусть
деревни.

Ещё не кличут «батей» и «папашей»
на улице подпившие детины,
но многое, казавшееся важным,
в неважное
уже оборотилось…

О ТВОРЧЕСТВЕ, КОГДА БЫ…

…Когда б ещё предвосхищённей мысль
влекла туда, где простота и древность,
где, точно терем, стих врастает в высь
чертогом причитающей царевны,

чтоб до и после – с тем, с кем всех нежней
сочится стон мой пагубой пра-Евиной,
тоски не знать бы, мякишами дней
питая то, что будет впредь навеяно…

НАВЕЯННОЕ

Не время знаться
с напускной тоской,

гуляет в поле
безмятежный ветер,
и в звоне долговязых колосков
ещё не различить осенней меди.

Ещё разгаром лета от всего,
что видит глаз и мило сердцу,
веет:
от бьющих в берега речушки волн,
от бликов, золотого золотее,
от клумб и грядок, обступивших быт
и бесконечно клянчащих прополки,
от босоногой радости ходьбы,
от несуразных принтов на футболке,

и от того, как ищет ласки рук
ничейный кот и трётся о колено…

И быть не может, что за трупом труп
там – в зоне действий,
всё ещё военных…

НЕ НАРУШАЯ ПАУЗЫ

Опять молчу.
                 О золоте пшеницы,
что луч над полем – под прямым углом,
о том, что ты не перестал мне сниться,
что мысли не о том,
о том, о том…

молчу.
       О мятной маете июля,
о щедрой скороспелости греха,
о том, что ясность намывают струи
дождей по- кап-кап-кап-
по-ка…

молчу.