КАТЯ ЧУДНЕНКО

НА ОДНОМ КОНЦЕ ПРОСТРАНСТВА

***

А бывает, в чашке не просто напиток –
Там янтарное солнце – по капельке через сито,
Ложка радостно крутится по оси
И печенье на блюдце вбирает в себя июль,
И котёнок с твоими шнурками смешно воюет,
Ты берёшь и проводишь вдруг линию межевую
Между прошлым и будущим, меняешь себя
На живую.
Он сидит в сантиметрах, от плеч его валит жар,
Вы уже с ним знакомы, знакомство всё дорожает,
В это время ты видишь, как матери вас рожают,
Как орут, матерятся, как кривится санитар
От такого себе урожая.
Посмотреть бы на телек, там, вроде, идёт футбол,
И представить себя обнажённой в его футболке,
Но ты видишь: относят вас на убой
Через год или сорок, по сути же, – срок любой
Стиснет горло до хриплого «Я-не-могу».
Ты себя успокоишь, прикажешь, чтоб ни гу-гу,
Скажешь: «Жизнь прекрасна,
И миг совершенен настолько,
Что его пожелаешь врагу».

***

У меня в шкафу поселился ливень, он течёт на полки и машет гривой,
И твердит сердито, неторопливо: шуру-шу-шу, тра-та-та, та-та,
Я ему подставляю кастрюли, миски, предлагаю чай, наливаю виски,
Говорю почтительно по-английски: «Не могли бы Вы перейти во двор?
Я, конечно, знаю, сегодня – осень, и осенний дождь иногда заносит
То на балюстрады, то крыши сосен он ласкает пепельным язычком,
Но мой шкаф – не время и шкаф не место, здесь всегда забито, повсюду тесно,
И, быть может, всё-таки Вам интересно: Вы шумите так, что мешает спать».
Дождь сопит, молчит, и капризно льётся, и твердит, что пока не нагрянет внезапно солнце,
Ему только и дело что остаётся, что висеть на плечиках вместо туч.
Я могла, конечно же, обижаться, только дождь ко мне начинает жаться,
И дрожать испуганно, и бояться скрипа всех незакрытых оконных душ.
Я его ласкаю: «Ну что ты, милый, ты такой ведь взрослый, такой красивый,
Твои капли играют могучей силой и бесценны, словно большой алмаз.
Ты скажи, ты, быть может, что-то видел, кто-то подлый и резкий тебя обидел,
Или кто-то толкнул, или дёрнул вентиль резко так, что посыпались слёзы с глаз?».
Дождь молчит и дуется, тянет носом, ну и я остаюсь при своих вопросах,
Я иду чесать дождевые косы, я пытаюсь как-то начать дружить.
Дождь сначала терпит, потом привыкает, а потом и сам уже не отпускает,
Требует ночью сказку, а утром чая, привыкает тихо, спокойно, нормально жить,
Мы живём спокойно вдвоём и ладно, иногда пожарче, иногда прохладно,
Иногда слишком мокро (что да, досадно), ну, а в целом, мне нравится ливня звон…
Как однажды утром в своей постели я не слышу шума и нежной трели,
Дождевой звенящей ручьем капели, дождевых серебряных дзинь и дзон,
Открываю шкаф и смотрю на полки, но дождя там нет, и осталось только
Что одна-две лужи, .......................................
Я плачу горько, и гляжу в окно на свет площадей,
Я гляжу в окно, ну и что же вижу? Дождь шумит на улицах, ветки лижет,
На оконных рамах он что-то пишет, напевает песни для всех людей,
Я к нему простираю в надежде руки, и твержу, что не вынесу это муки,
Нет печальней, глупей и острей разлуки, я хочу чтобы было всё, как всегда,
Он глядит в упор, но меня не слышит ...............................
Я лечу с балконов, крадусь на крыши, поднимаюсь вверх и всё выше, выше,
Выше проводов, вплоть до серых туч,
И вот там, среди вязкой серой и мокрой пакли, я дроблюсь на мелочь,
Дроблюсь на капли и спадаю вниз так легко (не так ли?). Так легко лететь, целовать зонты
И, цепляясь в глотку, впиваясь в воду, я пускаю в вены свою свободу,
Запускаю новое время года, разливаюсь холодом на мосты
И уже изнутри прорастает стужа, и растёт булавочками наружу,
Она льдом сучиться по мокрым лужам, бьёт по тротуарам своим молотком
И, сжимая ливень в своих ручищах, проникаю внутрь всё смелей и чище,
И теперь мы друг в друге поём и свищем, и целуем друг друга общим ртом,
Мы летим по улицам снежным ветром, мы поём и плачем, смеёмся где-то,
И несёмся серым патлатым белёсым пеплом, через мира звук и беззвучный мрак,
А в домах зажигают огней гирлянды, примеряют ёлки свои наряды
И крадётся где-то совсем уже рядом добрый друг, волшебник, большой чудак.

***

Ты отражаешься как я в остатке дня
Когда сгорает солнце в пряном пунше
Ты – человек, что опытней меня
Скажи-ка мне, как стать немного лучше
Мы душим вместе эту ночь во сне
Я на одном конце пространства, ты – на третьем
А между нами – лучшее во мне
Подхлестывает время длинной плетью

Пусть никого нет смысла обвинять
В непостоянстве тем и декораций
Ты – человек, что опытней меня
Пожалуйста, не дай сейчас бояться
Огня и боли, бедности и лжи
Ты знаешь всё, тебе это знакомо
Ты видел как сгорали миражи
На окнах непостроенного дома

Мой день опять стремится полинять
И стать обычным пошлым и безвкусным
Но человек, что опытней меня
Ты тоже чувствуешь как я и это чувство
Нас разливает в нишу между всех
Секундных стрелок, глупых искажений
Вот я смотрю как кроет землю снег
И начинаю по нему к тебе скольжение

***

Какой небесный факир
Налил это время в стакан?
– Пей, – сказал. – Хочешь, мир
Брошу к твоим ногам?
Он бы не бросил, конечно,
Просто испытывал, смотрела в глаза,
Ведь у него в руках вечность
(Не говоря о том, что гроза),
А я могу только вовремя крикнуть:
«Постойте!
Не надо гнать меня на эти вершины,
Я ещё не успела, мне нужно привыкнуть
Жить в теле женщины, пока рядом мужчины,
Собирать по обломкам правду,
Узнавать её среди обновок,
Переживать ежевечернюю ломку,
Утром себя вынимать из пелёнок,
Знать, что вовсе необязательно
Быть самой важной на свете птицей,
Просто стремиться сделать всё тщательно,
Будто готовишься завтра родиться,
Ежесекундно готовишься к смерти,
Так, чтобы завтра очнуться зрячей,
Не в новом теле, не в новой жизни
Но в другом измерении,
Где все иначе».

***

Видишь ли, Анечка: каждый мужик – это враг,
Лезет под кожу и терпко внутри горчит,
Каждый мужчина есть сумма надежд и врак,
Боли, амбиций, потерянных лет, мочи,
Той, что уверенно в голову прёт огнём,
Хочет тебя отчаянно поменять.
Все мы себя за немножечко продаём.
Каждая женщина, Анечка, в чем-то б[…]ь.
Что мы в них ищем, волосы теребя?
Может, зрачки сужающий порошок?
Как бы нам не любилось жалеть себя,
Любим себя почувствовать хорошо,
Жаждем пригреть иллюзии на груди,
Принца загнать в супружескую кровать.
Тот, кто кумиров бережно находил,
Знает, как себя правильно предавать.

***

Хватит вот этих вот – Если? А что? Да как?
Лоб мой саднит от запущенных размышлений,
Капает время, не так чтобы – «как-кап-кап»:
Тихо смывает ещё до прибытия трап.
Выйти и можно, но только с размаху о землю
Ноги сломаешь, и выше будет болеть,
Впрочем – стелю (не сказала, чтоб очень мягко),
К выходу ринуться, громко сказать: Аллё!
Оп! И, зажмурившись, прыгнуть. Пароли, явки
Бросить в лицо тому, кто придёт спасать,
Жать его руки, хвататься за униформу,
Верить: потерпишь чуть-чуть, и тебя оформят
В самые лучшие новые телеса.

***

В тени цветущей черешни
До невозможности сладко
Чуется в ней нездешний
Сахар рахат-лукумов
Нюхаешь в одурении
Эту цветущую кашу
Чудится чудо-варенье
Нежно язык ласкающее
И вот ты хватаешь цветение
Губами его срываешь
Пытаешься в нетерпении
Выпить весеннюю сладость
Но – что за вкус с горчинкой?!
Что за сок неприятный?!
Что же так огорчило,
Дерево
Раз оно горько?
А может быть (вот как бывает),
Люди и ветки черешни
Сладость воспринимают –
Каждый – очень по-разному

***

Я – не супервумен, не супермен,
Я – система кожи, костей и вен,
Я, как все, совершаю простой обмен
Холостых приветствий.

И я не смогу (ты меня прости)
Ни тебя понять, ни тебя спасти,
Ни угрозу тайную отвести
Всевозможных бедствий.

А хотелось бы за тебя болеть,
За тебя – в огонь, за тебя – на смерть
Но мне стыдно правде в глаза смотреть:
Я боюсь и смерти, и огня, и боли.

Я скрываю обычно внутри себя
Шелуху-труху, не бальзам, а яд,
Я тащу в сокровища
Всё подряд,
Примеряю роли
То пай-девочек,
То стервозных девиц,
Выпускаю зависть
Из-под ресниц,
Примерять десяток фальшивых лиц
Мне обычно
Нравится.
Так чего же я, не имея прав,
Всё хватаю ангелов за рукав
И шепчу, все силы внутри собрав,
Искривляя рот:
«Ну, пожалуйста, пусть он никогда не умрёт,
Никогда не состарится».