Л.В. БЕРЛОВСКАЯ

От редакции: В 2013 году исполняется 125 лет со дня рождения и 75 лет со дня расстрела русского поэта, прозаика и критика Владимир Ивановича Набрута. Первый материал в рубрике «ЛитМузей» был напечатан в журнале «Русская литература» в 1982 году, автором его стала доцент кафедры мировой литературы филологического факультета Одесского государственного университета (1961-1967 гг.) Л.В. Берловская. Поскольку имя Владимира Нарбута в советствое время замалчивалось, эта публикация в журнале «Русская литература» являлась единственным материалом о пребывании Вл. Нарбута в Одессе. Нет более основательных исследований и по сей день. Принимая во внимание этот факт, мы посчитали необходимым воспроизвести статью в «Южном Сиянии», несмотря на необходимую в советское время яркую идеологическую окраску публикации.

ВЛАДИМИР НАРБУТ В ОДЕССЕ
статья

В перечне имён писателей, представлявших литературную Одессу 20-х годов (К. Паустовский, Э. Багрицкий, Ю. Олеша, В. Катаев, И. Бабель, В. Инбер и др.), Владимира Нарбута, как правило, не упоминают. Специальных исследований о творчестве Нарбута нет, в общих обзорах советской литературы его имя почти не встречается. О Нарбуте вспоминают только в связи с акмеизмом. Без всяких намеков на будущий отход от этого литературного направления он представлен не только в работах 30-х годов, таких, как, например, «Русская литература XX века» Б.В. Михайловского (1939), но и в некоторых учебных пособиях 60-х.

Однако в те же 60-е годы эта установившаяся традиция постепенно начала нарушаться. В отличие от X тома академической «Истории русской литературы» (М. – Л., 1954) А.А. Волков, выделив из общего состава акмеистов небольшую группу поэтов, в том числе Нарбута, писал: «В своём творчестве они отошли от эстетических принципов акмеизма, которые оказались чуждыми новой, советской эпохе». Во второй половине 60-х годов Анну Ахматову, Сергея Городецкого, Владимира Нарбута рассматривают уже как поэтов, которые «постепенно вошли в советскую литературу».

Если учесть, что как поэт Нарбут дебютировал в 1910 году, а с литературной арены ушёл во второй половине 30-х, то станет очевидным, что Великая Октябрьская социалистическая революция была рубежом, разделившим его творчество на два несопоставимых по своему значению периода.

Приняв безоговорочно Великую Октябрьскую социалистическую революцию, Нарбут активно включился в строительство новой жизни. Немногочисленные биографические материалы, которыми мы располагаем в настоящее время, свидетельствуют о том, что в Одессу он приехал, обладая определённым опытом общественной работы. На Сумщине, родине поэта, в 1917 году был создан Глуховский Совет рабочих и солдатских депутатов. Известно, что Нарбут принимал участие в его заседаниях проходивших довольно бурно (многие депутаты были настроены меньшевистски) и последовательно отстаивал в Совете большевистские позиции». В одной из статей, недавно опубликованной  на родине поэта, отмечается, что при обсуждении работы Совета народных комиссаров он был «единственным, кто требовал поддержки и осуществления декретов» Советской Власти.

В 1918 году Нарбут жил и работал в Воронеже и, по свидетельству члена губернского исполнительного комитета Ч. Рошаль, «многое делал для сплочения советских журналистов». Самым большим начинанием поэта воронежского периода следует рассматривать организацию и редактирование журнала «Сирена». К участию в журнале были привлечены М. Горький, В. Брюсов, А. Блок и другие писатели, представлявшие лучшие литературные силы страны. К. Зелинский, отмечая роль Нарбута в определении программы журнала, подчеркивал, что в ней «с наиболее убедительной ясностью (так же, как позднее в статьях В. Брюсова) оказались воспринятыми ленинские партийные установки в отношении старой культуры и литературы». Одесскому периоду предшествовала также работа в Ростове-на-Дону, в Харькове, Киеве. Приобретённый опыт помог Нарбуту справиться с ответственными задачами, вставшими перед ним в Одессе.

7 февраля Красная Армия освободила Одессу, но обстановка оставалась сложной. Страны Антанты ещё не теряли надежды на разгром революции, буржуазия мечтала о восстановлении своей власти. Господствовали меньшевистские настроения. При Деникине большевики в Одессе работали в подполье, меньшевикам удалось добиться популярности даже среди некоторой части одесского пролетариата. А. В. Луначарский, совершавший агитационную поездку по Украине в качестве официального представителя Политуправления Реввоенсовета Республики, писал о том, что меньшевизм на Украине выражен ярче, чем в России, что это «в буквальном смысле слова плесень, которая растёт в рабочих кварталах тем гуще, чем больше усталости и недовольства в бытовом отношении нарастает», что в Одессе наблюдается «махровое цветение самого правого меньшевизма». В городе ещё привольно чувствовала себя буржуазия, хозяйничали спекулянты, процветало мещанство.         В такой обстановке оказался Нарбут, приехавший в Одессу 15 мая 1921 года.

Не случайно свою журналистскую работу В. Нарбут развернул в сатирическом направлении, начав выпускать журнал «Облава» – «журнал красной сатиры» (так значилось в подзаголовке), один из первых советских сатирических журналов.

Главная задача, которую ставил перед собой журнал, была борьба «с буржуазией, как внутренней, приспосабливающейся к новым условиям, так и международной, организующей “крестовые походы” против Советской республики». В работе журнала активное участие принимали Э. Багрицкий, Ю. Олеша, другие молодые литераторы. Особо следует отметить участие в «Облаве» С. Ингулова, с которым Нарбут сотрудничал ещё в Воронеже. В Одессе С. Ингулов был секретарём Военно-революционного комитета города, заведовал агитотделом Одесского губкома КП(б)У. Этому человеку принадлежит немаловажная роль в определении политической линии Нарбута, в становлении тех принципов, которыми руководствовался Нарбут в качестве редактора, да и поэта. С. Ингулову, кстати, Нарбут посвятил сборник «Плоть».

Хлёсткими текстами и карикатурами «Облава» разоблачала происки мировой реакции, предательское поведение меньшевиков, жадность буржуазии, старавшейся разбогатеть на «миллионах» рыночного обихода, критиковала бюрократизм, мещанство, тунеядство. Под сатирическими ударами журнала оказались именно те стороны одесской жизни, которые вызывали особое беспокойство А.В. Луначарского и нашли отражение в его докладных записках В.И. Ленину.

Самым значительным делом Нарбута в Одессе было руководство ЮгРОСТА. Тут он раскрылся как политический деятель и организатор литературной жизни города. Судя по материалам отчёта о деятельности ЮгРОСТА второй половины 1920 года, Нарбут начал работу с реорганизации структуры агентства, объединения различных его подотделов в единый информационный центр, инспектирование которого взял непосредственно на себя. На состоявшемся в сентябре того же года областном съезде работников ЮгРОСТА были обобщены благотворные результаты проведённой перестройки.

С приходом Нарбута заметно активизировалась агитационно-массовая работа. Он сумел объединить вокруг ЮгРОСТА талантливую молодёжь. Из сохранившегося отчёта, например, узнаём, что «секции ИЗО при Наробразе и Политпросвете губвоенкомата работали вяло, а лучшие художественные силы удалось привлечь для участия в ЮгРОСТА… губревком и губпартком проведение всех агиткомпапий по губернии возлагали на ЮгРОСТА». Наиболее известные художники ЮгРОСТА: М. Синявский, С. Зальцер, С. Колесников, М. Глускин, Ю. Владимиров, Д. Бронштейн и другие мастера кисти. Заведовал отделом Б. Ефимов (Б.Е. Кольцов), впоследствии известный советский карикатурист. В запасниках Одесского историко-краеведческого музея хранится довольно большое количество эскизов к плакатам ЮгРОСТА. За второе полугодие 1920 года изоотдел изготовил 800 плакатов, 80 эмблем, 16 декоративных панно.

Особенно активно работала, литературная секция. В неё входили Э. Багрицкий, В. Катаев, Ю. Олеша, Л. Славин, позже пришли С. Бондарин, И. Ильф_т Е. Петров. Многие из членов секции впоследствии стали прославленными прозаиками, но тогда писали преимущественно стихи. Были и поэтессы: B. Инбер, З. Шишова, А. Адалис. На страницах газеты «ЮгРОСТА» выступали московские поэты, чаще других – Демьян Бедный, В. Князев. Сам В. Нарбут публиковался настолько часто, что пользовался иногда псевдонимом или шифровкой своей фамилии (Н. Арбут, В. Н.-тъ, Н. и др.).

Художники и поэты ЮгРОСТА работали сообща. Только за вторую половину 1920 года к художественным плакатам было сделано 1938 надписей, выпущено 24 листовки. В связи с острой нехваткой бумаги и последующим сокращением печатной продукции руководители ЮгРОСТА приступили к развёрнутой устной пропаганде, что потребовало особенной активизации поэтических сил города. Развитию этой работы способствовало открытие 3 июня 1920 года центра, в котором сосредоточилась агитационно-информационная работа ЮгРОСТА. В. Нарбут был одним из инициаторов его создания и активным участником. Этот центр должен был, как писала газета «ЮгРОСТА», держать граждан «не только в курсе событий, но и в атмосфере, которая верно бы освещала эти события на фоне… революционной деятельности». Информируя общественность города о состоявшемся открытии «Зала депеш» (так назывался этот центр), газета сообщала: «Заведующий ЮгРОСТА т. Нарбут в краткой речи ознакомил собравшихся с задачами, которые ставил себе ЮгРОСТА в области агитации коммунистических идей, и о целях открытия зала». Работа была чрезвычайно оживлённой и проходила не только в центральной части города (в доме № 10 по улице Ленина), но и окраинах (Молдованке, Пересыпи и др.). Устраивались «летучие концерты», поэтические вечера. Очень популярной формой работы явилась устная газета. Первого сентября 1920 года в городском саду демонстрировался первый номер экранной газеты «ОдУкРОСТА» (с 24 июня 1920 года ЮгРОСТА было переименовано в ОдУкРОСТА).

Наряду с поэтами на просторы одесских улиц выходили и члены изобразительной секции ЮгРОСТА, чтобы проводить агитационно-массовую работу. Этому способствовали климатические условия южного города. «Эта особенность, – писал в своем отчёте Нарбут, – была учтена завизагитом, который всё выходящее из мастерской ЮгРОСТА из области изобразительной агитации направлял в районы, пользуясь для них рамой из шумных перекрестков и площадей».

Положение руководителя ЮгРОСТА вело Нарбута в самую гущу бурной жизни Одессы 1920-1921 годов. За четыре дня до приезда Нарбута в Одессу Одесский губисполком принял постановление: «Ввиду оторванности от центра считать все официальные распоряжения, появляющиеся через ЮгРОСТА, обязательными». В противоречивoй обстановке тех лет было немало сложных и даже опасных явлений, но основу жизни города составляла борьба за торжество Советской власти, за укрепление завоеваний революции. Широко разворачивалась работа по осуществлению решений IХ съезда РКП(б). В этой связи много внимания уделялось вопросам перестройки партийной работы, хозяйственному строительству. Как и по всей Украине, принимались меры к установлению экономического союза с РСФСР и другими республиками страны. Решалась задача окончательного разгрома кулацко-националистических банд. Велась большая пропагандистская работа в связи с выборами в Советы, осуществлялась трудная и ответственная продовольственная политика. Всё это находило отражение в работе телеграфного агентства, в его газетах: стенных, телефонных, устных.

Оперативно откликались па животрепещущие проблемы времени и Окна ЮгPOCTA. Активизировалась буржуазия, ожидавшая помощи извне, – тут же появлялся соответствующего содержания плакат, а под ним строки:

А буржуи рады смутам,
Сеют слухи в тишине,
Ожидая по минутам
Интервенцию извне!

Вывешивались такие плакаты не только в специально приспособленных для них помещениях, но и на территории наиболее крупных предприятий. Одесские портовики до сих пор вспоминают большую их популярность. На одном из них был изображен рабочий и красноармеец с факелом, а внизу текст Э. Багрицкого:

Рабочий! Сняв ярмо раба,
Всю прелесть вольности изведай!
Трудна и тяжела борьба,
Зато уже близка победа.
И ты не уставай в борьбе,
Иди на штурм капитализма,
Ведь освещает путь тебе
Священный факел коммунизма!

В такой атмосфере открытой общественной борьбы жил и работал Нарбут. Бурная жизнь, активным участником которой он был, рождала поэтические отклики. Поэт печатался на страницах едва ли не всех существовавших в городе периодических изданий: «Одесский коммунист», «Известия», «Моряк», в журнале «Облава». Естественно, что чаще всего его стихи появлялись в газете «ЮгРОСТА», звучали на различных поэтических вечерах, которых в то время было в Одессе немало.

Лучшие стихотворения одесского периода жизни Нарбута как раз те, что родились как отклики на конкретные события окружающей действительности, жизни страны в целом.

В Москве готовился Второй конгресс III Интернационала, «ЮгРОСТА» назвала его ярким факелом, который озаряет дорогу всем рвущимся к освобождению рабочих и крестьян». Нарбут не замедлил с поэтическим откликом на это событие. В однодневной газете «Коммунистический Интернационал», появившейся в день закладки в Одессе (18 июля 1920 года) памятника III Интернационалу, было напечатано стихотворение Нарбута, обращённое непосредственно к участникам Второго конгресса:

Товарищи!
Вожди и дети,
Далёких, восстающих стран!
В бою решительном за Третий
Пади последний ветеран!¹⁷

Пафосом интернационализма было проникнуто и стихотворение Нарбута «Россия». Это одно из лучших его произведений, появившихся в Одессе:

Я онемела от окопа,
И мне спины не разогнуть.
Я окровавлена, Европа!
Европа!
Матерью мне будь.
Я встала рано, встала первой,
На запад пристально гляжу
И жду, когда свои резервы
На бой ты двинешь к рубежу.

Об активной реакции поэта на происходившие события говорит и другое произведение Нарбута – «Конница Буденного». В конце мая 1920 года по решению ЦК партии на ЮгоЗападный фронт была переброшена героическая Первая Конная армия, а уже 26 мая в «ЮгРОСТА» было напечатано это стихотворение.

Героизм будёновцев не мог не вдохновлять первопроходцев советской литературы – о нём писали и поэты, и прозаики. В Одессе первым к этой теме обратился Нарбут. Его «Конница Будённого» звучала страстным призывом, дышала уверенностью в победе. Содержанием своего стихотворения и его поэтическим строем Нарбут утверждал народный характер армии Будённого.

Стихотворение было опубликовано в том же номере газеты «ЮгРОСТА» (20 мая 1920 года), в котором сообщалось о приезде в Одессу А.В. Луначарского, занимавшегося вопросами организации сил для борьбы с новой военной опасностью. Нетрудно понять, насколько своевременны были строки:

Нам ли медлить, если дружный натиск
Поднимает города и села.

В обстановке полной мобилизации материальных и духовных сил советского народа на борьбу с военной опасностью родились и «Стихи о войне» В. Нарбута. Они заключали в себе тот боевой заряд, что был характерен для всей советской прессы тех лет. Отсюда чёткость и выразительность образной Системы всего стихового цикла:

Мы серп и молот, мирный щит
Подъемлем перед миром в спорах.
Но нашу тяжбу разрешит
Граненый штык, гремучий порох.

Победа на фронтах гражданской войны^: «открыла перед советским народом возможность перехода к мирному труду. Одесса жила в тяжёлых условиях послевоенной разрухи. Ударным теперь был уже не военный, а трудовой фронт. К теме труда и образу рабочего обратился и Нарбут:

И труд идет дорогою кремнистой,
Но с верной ношей – к трубам на завод.

Добиться больших успехов в этом направлении Нарбуту в Одессе ещё не удалось, но показательно, что бывший поэт-акмеист пришёл к новому герою, к образу пролетария, которого ни он, ни его коллеги по «Цеху поэтов» прежде не замечали.

Есть основания говорить о динамике этого образа в творчестве Нарбута даже короткого одесского периода. В стихотворении «Слушай» поэт бичует социальный строй, при котором рабочий «гол_t и бос», а буржуа «одет, обут, и сыт, и нежится в хоромах»:

Рабочий!
Ты ль не сбросишь пут?
Ты ль не исправишь грубый промах?
Иди на приступ крепостей,
Воздвигнутых буржуазией!
Штурмуй и вон гони гостей,
Пирующих в твоей России!

В стихотворении, появившемся через два года, сформулирована уже не только разрушительная, но и созидательная задача пролетариата: поэт хочет, «чтобы пролетарий полый мир воздвиг, – мир без крепостного рабства и вериг».

В атмосфере нарастания новой военной опасности Нарбут точно определял и боевые, патриотические цели рабочего класса – защитника своей родины:

Опять над нами тучи чёрные
Кружащегося воронья.
Рабочий!
От станка и горна
Иди и оседлай коня!

Необходимо отметить, что прежние акмеистические увлечения В. Нарбута, проявившие себя в новой_публикации сборника «Аллилуйя», а также сборника «Плоть», объединившего в основном стихотворения, написанные ранее и публиковавшиеся в 1911 —1915 годах (лишь два стихотворения – «Предпасхальное» и «Тиф» – были опубликованы в 1919 году), отнюдь не способствовали творческому освоению нового жизненного материала. В сборнике «Плоть», пожалуй, наиболее отчётливо проявилось разительное несоответствие прежних устремлений к живописанию низменного, характерных для творческой манеры поэта в прошлом, задачам современности.

Эстетические установки акмеизма тормозили движение к решению тех задач, которые революционная действительность поставила перед Нарбутом – поэтом и гражданином. Особенно сложны были для него попытки нарисовать образ человека нового времени. Увидев в качестве героев эпохи «мужика и рабочего», поэт сумел преодолеть первоначальную концепцию их восприятия, но образы коммунистов ему явно не давались. Сёстры из одноимённого стихотворения хотя и ходят в «блузах коммунистки», по ничего иного от жизненной реальности в них нет. Точно так же ничего определённого нет в том «коммунистическом пророке», в котором сам поэт видит «сапожника и брадобрея, и кочегара пред огнём» (поэма «Большевик»).

Малоподвижными оказались и художественно-изобразительные средства акмеизма, прежде всего его речевой арсенал. Нельзя отрицать мастерство В. Нарбута в живописи словом, наличие специфического нарбутовского слова «крутого замеса» (К. Зелинский). И всё же «жирные» и «плотские», «тяжёлые и увесистые, колоритные и живописующие» слова, от которых, по замечанию В. Львова-Рогачевского, «пахло укропом и дёгтем Украины», не всегда оказывались плодотворными в деле раскрытия революционной нови.

Революционная тематика не вмещалась в привычную для поэта систему акмеизма, а новые формы отыскивались нелегко. Однако многое прощали читатели поэту, оценив актуальность содержания его стихов, их боевой дух. В рецензии на появившийся в Харькове в 1921 году сборник «Земля советская» (вошедшие в его состав стихи принадлежат одесскому периоду) говорилось: «В старые формы акмеизма, в которых застыли многие наши поэты, Вл. Нарбут сумел влить живое содержаний, искренность чувств и неподдельный революционный энтузиазм».

Много лет спустя К. Паустовский вспоминал об одном из Поэтических вечеров 1921 года в Одессе: «…на сцену вышел поэт Владимир Нарбут – сухорукий человек с умным, желчным лицом. Я увлекался его великолепными стихами, но ещё ни разу не видел его. Не обращая внимания на кипящую аудиторию, Нарбут начал читать свои стихи угрожающим, безжалостным голосом. Читал он с украинским акцентом:

A я трухлявая колода,
Годами выветренный гроб…

Стихи его производили впечатление чего-то зловещего. Но неожиданно в эти угрюмые строчки вдруг врывалась щемящая и невообразимая нежность:

Мне хочется про вас, про вас, про вас
Бессонными стихами говорить.

Нарбут читал, и в зале установилась глубокая тишина».

Активное участие поэтов в общественной жизни города, сотрясаемого острой борьбой революции с силами контрреволюций, способствовало созреванию талантов, рождению новых тем и форм. Если бы Э. Багрицкий не был поэтом походного политотдела и не принимал активного участия в ЮгРОСТА, вряд ли он, как указывал В.Б. Азаров, сумел бы прийти от Летучего Голландца и Уленшпигеля к «Думе про Опанаса». Юрий Олеша о себе писал: «… всю лирику, связанную с понятием родины, отношу к Одессе». В. Катаев работу в ЮгРОСТА впоследствии определял как «школу политического воспитания беспартийных поэтов». И для Нарбута, руководителя ЮгРОСТА, одесский период его жизни тоже стал школой не только политического воспитания, но и творческого самоопределения на новых путях. Убеждённость бывшего поэта-акмеиста в высоком гражданском назначении поэта исключала позицию «особого мнения» (см. статью Нарбута «Король в тени» о «короле фельетона» В. Дорошевиче). Такое понимание литературы эпохи великой революционной ломки, возможно, является самым большим завоеванием Нарбута одесского периода. Теперь он смог обрести правильную ориентацию в литературной и политической жизни эпохи, ощутить её перспективы.

Позднее, уже в качестве ответственного работника отдела печати ЦК РКП(б) В. Нарбут принимал деятельное участие в подготовке материалов к XIV съезду, к XV партконференции иXV съезду ВКП(б). «Много раз, – писал А. Аршаруни, работавший вместе с Нарбутом в отделе печати, – приходилось на заседаниях Отдела и на совещаниях в те бурные годы идеологической борьбы видеть на трибуне Вл. Ивановича, страстного человека, принципиального и сведущего в „делах не только поэзии, но и литературы вообще». Следует в связи с этим сказать и о личных качествах Нарбута, который, по свидетельству современников, «был человек общительный, внимательный к людям, к литераторам… его любили, во всяком случае, относились к нему с уважением». Это свидетельство тем более важно, что у иных мемуаристов встречаются на этот счёт недопустимые высказывания, порочащие человека, давно ушедшего из жизни.

Пока не собрано всё, написанное Нарбутом, не изучен его вклад в советскую литературу. Однако несомненно, что его творческая судьба – это ещё один пример великой роли Октября в пробуждении талантов к активной творческой жизни. Имя В. Нарбута достойно доброй памяти, а наследие его – специального, уважительного и внимательного изучения.

Берловская Л. В., В. Нарбут в Одессе //
Русская лит-ра. 1982. № 3