ВИКТОР ПЕТРОВ
г. Ростов-на-Дону

КРЕСТ-НАКРЕСТ

ТАЙНОПИСЬ

Чёрт завалится в чертополох,
Верстовая огорошит весть:
Между строк записываю вздох –
Сможешь ты ли тайнопись прочесть?

Родина моя бредёт в бреду –
И бредёт по свету босиком.
Хочет ветер отвести беду,
Катит листьев залежалый ком.

Листья палые – из книг листы.
Книги чёрные – их чёрт писал,
Чтобы сгинули и я, и ты
За рекою Дон, рекою Сал.

Эй, нечистый, запалю костёр –
И метнутся дали до небес!
Тотчас выйдет – глаз да слух остёр, –
Выйдет из чертополоха бес.

Ну-ка, чёрт, иди сюда ко мне,
Морок, серный дух, заморский сон!
Ты казачьих зря пугал коней –
Слышишь, гул идёт со всех сторон?

Гложет перемен переполох,
И меняет Родина печать:
Между строк записываю вздох –
Ты одна сумеешь прочитать.

НИКОЛА

Восседает возле мусорного бака
Бомж Никола на разбитом стульчаке
И читает Блока… А у ног собака
Слушает стихи, витая вдалеке.
Жизнь вольготная – такая-растакая!
И ещё не вся… А всю – узнает кто?..
И серебряного Блока изрекая,
Бомж Никола распахнул своё пальто.
Хорошо как!.. Солнце – пиво разливное:
Всем его хватает – зенки заливай…
Только белый день решёткой разлинован,
Да поодаль катит, дёргаясь, трамвай.
Никаких медалей нету у Николы –
Даже пропил материнский крест давно.
До чего же голы русские соколы,
Если есть в ларьках молдавское вино!
Собирает банки из-под пива, колы,
Христарадничает – и жива душа…
Люди добрые, не те ли мы Николы:
Душу пропил, за душою – ни гроша?
Возвышается над всеми храм Николы,
И внутри угодник золотом горит.
А расколы… Снова русские расколы!
И об этом Блок с Николой говорит.
Горько смотрит Блок – такая, братцы, штука –
На окрестную муру и похабень.
Блоковские строки понимает сука,
Хоть и голодает псина каждый день.

CПОСОБ ВЫЖИВАНИЯ

Ты один, а другие никто,
Пусть и драное носишь пальто,
Ведь сияет в петлице зато
Одинокого званья звезда,
Что срывают с небес иногда…

Ты сорвал – и сорвался теперь:
Впору выть и метаться, как зверь,
Только пыл свой, избранник, умерь.
Ты – дитя и толковищ и смут,
А такие живут – не живут.

Способ этот сильнее врага,
Что смыкает зимой берега:
Мол, иди – прорубь скрыли снега…
И тогда надо всем воспаришь,
И окликнет совиная тишь.

Раскрылатятся полы пальто,
Обращая разлуку в ничто,
Чтобы встретили губы: «Ты кто?»
Объясняться тебе не с руки,
Если порваны черновики

И заветного жаждешь листа,
Но последняя близко черта,
Раз пристрелены в небе места,
Где такие бывают, как ты,
Набирая запас высоты.

А когда не достанет свинец
И в начало упрётся конец,
Улыбнёшься, живучий гордец:
Ты один, а другие никто –
На крылатку походит пальто.

БАЛЛАДА ЧЕТЫРЁХ

Четвёртый приходит ночами к тебе,
А с вечера третий припал к изголовью.
И север играет на дымной трубе,
И алчущих ты оделяешь любовью.

Где первый? Так вот он – стоит за окном.
И рядом второй озирается пёсьи.
И сон этот кажется больше не сном,
И страшно подумать, что может быть после…

Баллада – блокада: уже никуда
Тебе не сбежать от настырной четвёрки.
Поднимется дыбом речная вода,
Ударит, срывая оконные створки.

Чего ты спросонья ревёшь? Не реви.
Опомниться можно – ещё есть минута,
Ведь слёзы твоей молодой нелюбви
Копила, скопила апрельская смута.

Оставишь, как есть, четверых в темноте –
Падут на дождливые травы бесчестья…
И кинешься к сходням, похожим на тень
От мачты фрегата, что был неизвестен

Распатланным ивам и тихой реке,
Но стал и стоит у разбитого мола!
Ещё ты успеешь, как есть, налегке,
Взметнуться на палубу стягом подола.

Воздушный фрегат – без руля и ветрил,
Воздушный фрегат – паруса-домотканка.
Такую никто никогда не любил,
А то, что случалось, – всего лишь обманка.

Минута – и душу и тело сменить!
И, эту мгновенную смену оплакав,
Тому изумляться, того изумить,
Чей мир одинаковый не одинаков.

АЙСЕДОРА

Хмельные крики услышу – промолчу! –
И роняю, дурень, тяжёлую голову,
А тут ещё привалилась ночь к плечу,
Сманивает к Дону идти по льду голому.

Да и пойду! Так давай со мной, айда!
Что осталось, если иное неведомо?
Но Айседора, падучая звезда,
Мне глазищами усмехается, вредина!

В косых лучах пританцовывает зло.
Босая… А может, босая? Без разницы!
И я догадываюсь: мне повезло…
Скоро утомится, захочет подкраситься.

Порхание рук – танцевальные па
Всех десяти пальцев… Смотрю в изумлении!
Такое поставить мог бы Петипа –
Тема ресничная… Паду на колени!

Сейчас, Айседора, забудем себя,
А над самым краем вспомним с придыханием…
Убираешь лёгкие тени со лба –
После окажутся жесты эпохальными.

Колотится сердце до срыва уже –
Исчезаешь ты… И сразу – так соскучился!
И лифт обмирает на том этаже,
Шарф петлёю мёртвой на отлёте скручивается.

***

Он схлестнулся крест-накрест с тобою
И земные отринул пути.
И, распятые общей судьбою,
Разве можете с неба сойти?
Было то, что ещё не бывало,
А что было – рассыпалось в прах…
Ты руками его обвивала
И в подлунном и в прочих мирах.
Откликалась на редкое имя,
Постигала размолвок туман;
Неземная улыбка таима –
Холодит и волнует обман.
Он живёт у слепого экрана,
Затянул виртуальный портал:
Вместо сердца – открытая рана:
Сам бы рану не забинтовал…
Ты придёшь, ты омоешь слезами –
Тайно вылечишь рану его;
И с высот золотое сказанье
Явят звёзды, не зная того,
Что отчаялся сумрак осенний
И качается лодка вдали,
И дремотные запахи сена
Долетают с далёкой Земли.