ВЕНИАМИН БАБАДЖАН

«СИДИШЬ И КУРИШЬ НАТОЩАК…»

Поэт, искусствовед и книгоиздатель Вениамин Бабаджан родился 10 сентября 1897 г. в Одессе в караимской купеческой семье. Обширный клан Бабаджанов насчитывал в своих рядах инженеров, врачей, офицеров, музыкантов, антикваров, купцов. В семье было шестеро детей – четыре сестры и два брата.

В 1903 году Вениамин поступил в 4-ю мужскую гимназию (символично, что именно в ней впоследствии разместится Музей Западного и Восточного искусства) – в гимназии он серьёзно заинтересовался теорией искусства, рисовал акварелью и маслом, позже начал писать стихи. После гимназии досрочно пошёл на военную службу, был ефрейтором из вольноопределяющихся 1-го разряда 60-го пехотного Замосцкого полка, расквартированного в Одессе. В 1913 году был уволен в запас, поступил на юридический факультет Новороссийского университета. Летом 1914 г. был повторно призван на военные сборы и после начала Первой мировой войны попал на фронт. Несмотря на обращение отца с просьбой освободить сына от воинской повинности как студента университета, остался на службе.

До весны 1918 г. прапорщик Бабаджан был в действующей армии. Он служил при полевом лазарете и ведал хозяйственными делами. Место его пребывания – Карпаты и Румыния. Всё время Бабаджан делал записи в тетрадях – и дневниковые, и стихи, и прозу. Тетради украшают рисунки, но в это время на первый план выходит не художник, а поэт. Стихи, написанные на фронте, В. Бабаджан издаёт в 1916 г. в Петрограде с помощью друга и родственника Михаила Лопатто (мужа сестры Нади). Книга называлась «Кавалерийские победы» и вышла под псевдонимом «Клементий Бутковский» в придуманном друзьями издательстве «Омфалос» («пуп» на древнегреческом). В письме сестре Тотеш поэт писал о желании показать войну как страшные рабочие будни. В советском литературоведении долгое время было принято приписывать авторство книги литературоведу Ю.Г. Оксману. В Одессу Бабаджан вернулся 29 марта 1918 г. и сразу активно включился в культурную жизнь города. Он возобновил занятия в университете, занимался в студии художницы Александры Экстер, его работы были на выставке картин Товарищества независимых художников в ноябре-декабре 1918 г.

Издательство «Омфалос», задуманное как шутка, становится одним из наиболее интересных и деятельных в Одессе во время гражданской войны. В «Омфалосе» вышли ещё две книги стихов самого Бабаджана «Всадник» (1917) и «Зоя» (1919), его книги о художниках «Врубель» и «Сезанн» (1918). В этом же издательстве вышли книга Ф. Гозиасона об Эль Греко и О. Родена «Молодым художникам». Были изданы стихи двух поэтесс – «Стихотворения» Н. Крандиевской и «Пенаты» З. Шишовой. Вышли стихи Р.-М. Рильке в переводе А. Биска, Э. Верхарна в переводе М. Волошина и Эредиа в переводе Г. Шенгели. «Омфалос» издает литературоведческие работы Л. Гроссмана и М. Лопатто. И это ещё не всё – за неполных два года во время бесконечных смен властей и разрухи вышло двадцать книг!

В конце 1919 г. Бабаджан ушёл в Добровольческую армию. Вместе с ним оказался в Добрармии и младший брат Иосиф. В январе 1920 г. части, где служили братья, были переброшены в Феодосию. Там жила их бабушка. При эвакуации братья оказались на разных пароходах. Младший брат благополучно уехал в Константинополь, пароход, на котором был Вениамин, вернулся в порт. Известно, что он принимал участие в литературных вечерах «Флака». После первого ареста он был отпущен по ходатайству знавшего Бабаджана по Одессе М. Волошина. Второй арест оказался роковым – Вениамин Бабаджан, как и тысячи других офицеров, был расстрелян в ноябре или декабре 1920 г.

Алёна Яворская

***

Какая пыль! Срывает ветром
С идущих шляпы и плащи.
Прохожая, затрепещи
Пером и золотистым фетром.

Нескромным взором из окна
Слежу волненье нежных линий,
Хвалю наряд, златой и синий
В котором ты обнажена.

22.04.1916 г., Шпаков

***

Неспокойно нынче в природе:
Бегут по небу облака.
Ветер гонит их. К непогоде
Мелкой рябью дрожит река.

И полощется плащ пешехода
На ветру…
Отчего мне такая погода
Говорит, что умру?

16.04.1917 г.

***

Опять Вас вижу. Старая печаль
По-новому пустое сердце гложет.
И, содрогаясь, думаю: «Едва ль
Оно, как прежде, биться может».

Непоправимо это. Я устал.
Уже не радуют дары природы.
Я век растратил в эти годы,
Не выпил, выплеснул бокал.

Всегда один.

23.05.1917 г., Одесса

***

Семьдесят три версты
Мы шли походом.
Первый день было ясно.
Второй – ясно и жарко.
А на третий день пошёл дождь!

У меня порвались сапоги,
Я их подвязал ремешком,
А Степан, тот может босиком, –
А сапоги прикручены к мешку…

Сегодня мы ночуем в лесу,
Сыро здесь и прохладно.
Окопы близко – слышны пулемёты
И на небе отблески ракет.

Говорят, послезавтра бой.
Значит, опять на счастье:
Если ранят – в Россию поеду,
Цел останусь – опять воевать.

Убьют, – такая от Бога судьба,
Но не дай, Господь, попасть в плен!

6.06.1917 г.

***

Придя в пустынное местечко
Расположились на ночлег.
В туман оделась тихо речка,
Луны начался тихий бег.
Томим тоской воспоминаний
Иду на улицу вздыхать.
Легла на стены старых зданий
Ночная мёртвая печать.
В зелёной дали звон шрапнели
Прерывистый и частый блеск.
Там бой, а здесь – в пыли панели
Мелькает лунный арабеск.
Здесь тишина и непонятна
Борьба безумная вдали.
Луна спокойно на пыли
Рисует мертвенные пятна.

22.08.1917 г., Дубно

***

За два двугривенных голодная натура
Пришла позировать в нетопленный чердак.
Ученики кругом угрюмо и понуро
Смотрели на неё и рассуждали так:
«Не хороша совсем. И кажется, что дура.
И от чулков у ней на икрах синий знак.
Нет ясности в частях и твёрдости контура
И слишком свис живот, хотя и натощак».
Натура бедная от холода и злости
Зубами щёлкая, сказала всем в ответ:
«Послушайте меня, разборчивые гости,
Вот вам нехитрый, но пользительный совет.
Разденьтесь медленно. На барабан садитесь
Возьмите зеркало и хорошо вглядитесь»

7.11.1917 г., Одесса

***

О долгий путь! В усталой позе
Сидишь и куришь натощак.
Как ароматен на морозе
Медовый английский табак!

Голубизна дымка и снега
И пасмурная эта даль –
Такой покой, такая нега,
Такая долгая печаль…

Дорога круто убегает
За побелевшие холмы,
Голодный конь едва ступает, –
Устали мы, иззябли мы…

Седло, в какой ни мёрзнуть позе –
И бьёт и давит – всё не так.
И только тешит на морозе
Медовый английский табак.

13.12.1917г., Дойна

***

Через сапог стальная шпора
Студит холодную ступню.
Конец пути ещё не скоро –
Дрожа, тоскую по огню.

Как сладок дым костра лесного,
Как ароматен этот дым!
Как, дремля, оживаешь снова
И оживаешь молодым!

Кругом оттаял снег холодный,
И дышит влажная земля.
Огонь трескучий и свободный
Танцует, сучья шевеля.

Танцуют мысли. Сыт. И время
Теперь поспать, пока тепло,
Покамест ледяное стремя
Опять носка не облегло.

18.12.1917 г., Дойна

***

Сердце, сосуд неизбывной печали,
Терпкой любовью наполнен до краю.
Много любившие, все испытали
Сладкую горечь, которую знаю.

Подвиг ли это, любовь без исхода,
Смутное чувство без слов и упрёка?
Или ещё тяжелее свобода,
Долгие дни без борьбы и урока?

Или страшнее для сердца пустого
Дали безлунные, лунные дали
Мутную влагу налившие снова
В сердце, сосуд неизбывной печали?

1917 г., Мовилица

***

Свет ровный разлит в улицах прямых
И ветер тёплый чуть заметно веет.
Медлительный и беспечальный стих
В моей груди слагается и зреет.
Прохожие бредут навстречу мне
И шепчутся задумчивые пары,
Деревья мне кивают в полусне
И влагой дышат в полусне бульвары.
Откуда этот на меня покой
Утишенною снизошел волною?
Где ты, любовь?

Август 1918 г.

***

Осень звенит прозрачностью
В бледнеющей синеве.
Море и берега опустели,
Трава стала суше и гуще,
Акации притаились, ожидая того дня,
Когда налетит ветер
И сорвёт слабые листья.
И солнце уже не серебристо:
Его лучи заметно потускнели,
И вот этим-то янтарём
Наливаются яблоки и груши,
Виноград и пушистая айва.
И вот этим-то янтарём
Наполняется моя душа,
Ясной и пустой теплотой
И готовностью долго жить.

16.09.1918 г., Одесса

***

Нет нынче в декабре мороза,
Зимы не чувствует никто.
Не вянет на прогулке роза
В петлице летнего пальто.
Лишь ранним утром, лишь украдкой
Законный подтверждает срок
Ласкает щёки влагой сладкой
Душистый робкий холодок.

Но это не зима: нет снега,
А главное, – в груди моей
Капризная вскипает нега
И сердце бьётся веселей.

И каждый раз при нашей встрече
Украдкой повторяю: Ах!
Зачем весной такие плечи
Томятся в тягостных мехах?

Декабрь 1918 г.