КИРА САПГИР 

«НЕКРУГЛАЯ ГОДОВЩИНА»
одесские фрагменты, 2005

Об Одессе трудно писать, не впадая в тривиальность и трафаретность при описании пресловутого местного колорита. И оттого лучше начать с самого близкого мне по духу места – одесского Литературного музея, созданного в 1984 году во «Дворце князя Гагарина». В этом необыкновенно красивом здании в стиле «южнорусского барокко» хранятся рукописи, книги, вещи писателей, связанных c Одессой – от Пушкина до Куприна, Ахматовой, Бунина, Короленко, Шолом-Алейхема, Катаева, Бабеля, Олеши. Здесь и сегодня – звёздное скопление талантливых одесситов – художников, писателей, поэтов, драматургов.

И вот я брожу по вздыбленному асфальту Французского бульвара, Итальянской, Греческой, Еврейской улиц, по бессонной Дерибасовской, по бурной Ришельевской – по всему этому городу громокипящего бурлеска, вдель обветшалых домов и тенистых бульваров с акациями и каштанами. Навещаю дворики с их прелестью запустения; хожу в богемные компании, спускаюсь в подвальные мастерские, где читают стихи, дарят друг другу картины – как когда-то в Питере и Москве. Здесь процветают реликтово-патриархальные нравы культурной провинции, которыми изначально славилась Южная Россия.

Здесь быть поэтом и художником почетно, как нигде. Здесь патриарха одесской поэзии Игоря Павлова цитируют наизусть. Здесь чтут поэзию художника Игоря Божко, а у Анны, его дочери, ценители поэзии в стихах находят изысканную простоту (… было привольно в бездонном расплавленном небе.../в гости соседи с вином молодым приходили,/ папа играл на своей самодельной гитаре,/ в окна к нам бились крылатые звери ночные). И есть здесь Галя Маркелова, есть «московский одессит» Стас Айдинян, поэт и цветаевед, и Борис Херсонский, и Ефим Ярошевский… Разумеется, упомянутыми авторами список одесских поэтов не исчерпывается. Поэты и их стихи в Одессе растут сами по себе – как трава.

Этим летом в литературной среде Одессы кипели страсти. В июле вышел в свет «одесский» номер московского журнала «Октябрь»¹. Главный редактор Ирина Барметова собрала в «букет» восемьнадцать одесситов, причём у каждого поэта в журнале нашлось место для целой подборки, а не просто для отдельного стихотворения. Сколько радости у тех, кто там оказался – и какое растройство у тех, кто не попал в состав «избранных» толстым московским журналом!

Все мои одесские пути так или иначе вели в Литмузей, где что ни день, то презентация – от скромных посиделок (вроде моего вечера) – до пышного празднования в парадном «Золотом зале» в честь выхода в свет роскошного альбома, целиком посвящённого одному-единственному уголку Одессы – Пале-Роялю.

Сам альбом – типографское чудо. И его выпуск был под силу лишь богатым людям. Притом он не предназначен на продажу. Автор и составитель, Олег Губарь, его попросту дарил. И для меня было особенной радостью получить это уникальное издание, где во всех ракурсах красуется старинный пассаж за Оперным театром, фешенебельный и укромный. На обложке альбома – изображение мраморных Амура и Психеи, что целуются в тишине зелёного карре Пале-Рояля почти сто пятьдесят лет. На этом торговом пятачке на рубеже 30-40-х годов XIX века прогуливалась, отоваривалась и общалась друг с другом одесская знать и негоцианты.

– Есть «парижские тайны», а наш Пале-Рояль – тайна одесская, – говорит мне Олег Губарь. – В любом городе Европы такой ансамбль был бы одной из главных архитектурных красот – а у нас он скрыт от посторонних взглядов, и случайный человек его не заметит.

Олег Губарь – одессит в законе. Этот журналист, писатель, поэт – один из самых популярных людей в Одессе, своего рода «гений места». Его жизнь проходит не только в библиотеках и архивах, но и на улицах, базарах, толкучках. Он – автор доброго десятка книг, посвящённых истории Одессы. В их числе серьёзные исторические труды – и блистательные безделки. О городе, его прошлом, настоящем и даже будущем и идёт наш с ним «разговор по душам» в задымленном шумном подвальчике «Татарбунарские вина». Над стойкой красуется надпись: «Вино полезно для здоровья. А здоровье нужно, чтобы пить водку».

– Город, возведённый на мифе, обречён и дальше собирать легенды о себе… – объясняет Губарь. – А миф Одессы восходит ко временам палеолита. Судя по раскопкам, древние одесситы хлебосольно принимали и размещали у себя гостей – киммерийцев, сарматов, скифов. И грекам, причалившим сюда уже в середине IV века до н. э., нашлось место – в районе Лузановки… И так далее – вплоть до 22 августа (2 сентября) 1794 года, когда генерал-майор испанец Хосе Де Рибас, он же – Осип Михайлович Дерибас, участник русско-турецкой кампании 1787-1791 гг., по рескрипту Екатерины II приказал забить первые сваи в основание города…

– Расхожие фишки: «Красавица-Одесса», «Маленький Париж», «…Бульвар Французский весь в цвету…» Ну, а что есть сегодняшняя Одесса? Какой это город? Украинский, русский – или же французский, греческий, итальянский?

– Не поверите, но наш город ещё в конце Х1Х столетия был почти официально двуязычным. Даже таблички с названиями улиц гравировались на русском и итальянском. В ту пору фельетонисты интерпретировали итальянское слово «strada» (улица), как семантический вариант русского «страдать» – мостовые и тротуары тогда, как и теперь, пребывали в отвратительном состоянии… В любом случае это город-порт. И это главное. Одесса всегда была южными воротами России. Отсюда текла в Европу пшеница, а на место пшеницы притекало золото. Но сейчас времена меняются – одесситы чувствуют себя скорее финикийцами. И мне иногда кажется, что в Одесский порт вот-вот влетит на всех парусах фелука.

… Но и дух Франции витает над городом, материализуясь Ришельевской и Ланжероновской, Дюковским садом, Ришельевским лицеем, дачей Рено, Французским бульваром, Пале-Роялем. А люди и атмосфера напоминают больше всего французский юг. Здесь, как в Ницце, люди легко воспламеняются, но перебранка кончается хохотом – и знаменитой одесской хохмой. А уж по части хохм город этот был и остается непревзойдённым! Главный конденсатор одесского юмора – Привоз, рынок-планета, царящий над городом. Там можно упиваться не только зрелищем раблезианского изобилия, но и подлинной лингвистической симфонией!

Из фраз, услышанных мной на Привозе:

– Такая интересная женщина – и не ест творог!

Рыбные ряды. Наблюдаю уползающего от реализаторши голубого рака. Выбравшись из тазика, тот семенит к проезжей части.

– Смотрите, у вас рак сбежал. Он уже прошёл дистанцию…

– Ай, да рак, как мужик. Уползёт и вернётся!

Здесь идет шоу нон-стоп, род комедии дель арте где каждый сам себе актёр, зритель, режиссёр. Разглагольствуют сами для себя, ораторствуют, как в Гайд-Парке.

Наблюдаюю такую сценку. На Привозе у прилавков прямо на земле спит метвецки пьяный бомж. За ухо бомжа трогательно заткнута сигарета «Картье». Цыганенок трудолюбиво чистит карманы бомжа. «Что вы уставились, люди? – вопрошает во всеуслышание продавщица. – Вы что, решили уже вступить во фракцию голубых?» И так на каждом шагу.

Хороши вывески.

На дверях кафе-бара «Акула»: «Наши цены не кусаются».

Продовольственный магазин «Вакуум».

Агентство погребальных церемоний «В лучшем виде».

Бар «Последний грош» украшают стихи:

Здесь веселится компания,
Но без ссоры и ругания.
Пей шемпанское, мадеру,
Чтобы было человеку в меру.

В маршрутном такси над низенькой дверцей надпись: «Место для удара головой». Сама видела!

– Всё это – скорее обёртка, экспортный вариант мифа, – говорю я. – А ведь ваш город сегодня оказался за пределами России. Означает ли это начало какой-то совершенно иной эпохи? И успело ли уже что-то существенно измениться?

– То, что Одесса – заграница, где другой флаг и другие деньги, вызывает до сих пор недоумение. Я не знаю, что теперь будет с ней. Но украинской её не сделать и за сто лет, разве что переселить куда-то её жителей, как было некогда с польским Львовом.

– Что ждёт Одессу в будущем?

– Быть Кассандрой просто. Но я предпочитаю оптимистические прогнозы. Одесса, конечно, выживет. Она выживет благодаря неистребимой деловой жилке, жизнерадостности, благодаря меценатам, на которых сегодня здесь и держится всё. Вы заметили, какая тут у людей уверенность в себе? Им незачем вставать постоянно в боксёрскую стойку, держать круговую оборону… А ещё – Одесса жива духом вдохновенной наживы. Нажива жива.

2 сентября городу исполнилось «ровно» 211 лет. В этот день город получил подарок: на Приморском бульваре пришёл в движение легендарный фуникулёр, бездействовавший на протяжении десятилетий, созданный на средства меценатов, – точная копия старого: изящные вагонетки, прозрачные стеклянные павильончики. И среди почётных пассажиров вдоль «потёмкинской» лестницы поднимался правнук первого вагоновожатого фуникулёра – такой же составляющей одесского мифа, как и сама «потёмкинская лестница».

А на Приморском бульваре затем состоялась настоящая феерия. На сцене, сооружённой в виде старинного парусника, перед зрителями попеременно появлялись различные исторические персоналии – отцы-основатели города: адмирал де Рибас, «Дюк» де Ришелье, императрица Екатерина II, граф Ланжерон, а с ними вместе – Александр Сергеевич Пушкин, воздухоплаватель Сергей Уточкин и даже литературный персонаж – бессмертный Остап Бендер! А ночью в сполохах фейерверков корабль пустился в плавание по улицам города.

– Почему справляют некруглую годовщину?

– А почему нет? – типично одесский ответ вопросом на вопрос.

Я увожу с собой в Париж сборники стихов, запах цветов и вяленой рыбы, а ещё – память о пыльном солнце лиманов, буйной зелени и канатной дороге, по которой по утрам спускалась на пляж «Отрада». Но, главное – со мной одесский миф. Этот миф никогда не станет материалом для литературоведов. Ибо он живой. Как жива и Одесса, город-порт, с её газетами, трамваями, с её главными артефактами – монументом «Дюку» и бронзовым Пушкинским бюстом – с её бродягами, красавицами, поэтами.

… Но я чувствую, что вот-вот впаду в одесский транс – и чтоб не получился штамп, на том предпочитаю отложить перо.
____
¹ - № 7, 2005 г.