ЭЛЬДАР АХАДОВ

ВОЗДУХ, БЕРЕМЕННЫЙ КРИКАМИ ЧАЕК

ГРЯНУЛ ВЕТЕР

Грянул ветер.
И молились ему,
Пока не рассеялся в листве,
Унёсшейся в небеса.
Разверзлись они,
Рухнула из них тишина,
Набухла, аки десна,
И звук прорезался
Из неё,
Похожий на плач ветра.
И поминали его горящие свечи,
И кланялись ему лезвиями огней.

ЖИМОЛОСТЬ

Там, где коршуны тоненько ржут,
Как летучие мелкие кони,
Где ночной серебрится кунжут
На широкой небесной ладони,
Там до знойного треска стрекоз,
До тоски предрассветной о ветре,
Брызнет жимолость жемчугом слёз
Ненароком встревоженной ветки,
И начнётся стремительный день,
Раскрываясь волшебным орехом,
Возносясь аметистовым эхом
За набухшую светом сирень.

В БЕЗДНЕ ПАМЯТИ

Нет на Земле морей, озёр и рек,
В которых так тонул бы человек,
Как в памяти далёкой и глубокой:
Ни зыбкий ливень, ни лохматый снег
Не полнят этой бездны одинокой,
Но чем она бескрайней, тем милей,
И к ней душа торопится смелей
Из клеток рёбер, этажей и зданий, –
К небесной бездне памяти своей
Под колокольный дым воспоминаний.

ШИЛО

Жизнь – шило в заднице твоей
Неугомонной и счастливой,
Твой Божий перст и место силы –
Твой маленький Харасавэй.
Она за смертью по пятам,
Спеша уверенной волчицей,
Уже в груди у той стучится,
Шипя, как остров Шикотан.
И надцать праздников – не стыд,
Когда развеян тлен унылый,
И серебристою текилой
Душа от ветра шелестит.

ЯВЛЕНИЕ ДОЖДЯ

Он явился еле слышно
И обрушился стеной:
Дождь, кочующий по крышам
С буйным ветром за спиной,
А потом скакал да бегал,
Словно швейная игла,
А вокруг – сырое небо,
А под ним – живая мгла!..
И затих совсем внезапно,
В непроглядной тишине,
Как обещанное завтра,
Промелькнувшее в окне…
Не кричат ни зверь, ни птица
Предрассветною порой…
Если кто-то постучится,
Обязательно открой.

СВЕТ ИЗ ЛАДОНИ

Всё пройдёт и никуда не выйдет,
Стиснутое временем в горсти…
Никого – ни скромников, ни выдерг
От разлуки с жизнью не спасти.

И хотя известно, что случится,
И, увы, не деться никуда…
Вечный свет по-прежнему сочится
Из ладони, сжатой навсегда.

АЛЬЦГЕЙМЕР

Он давно не молодой и рьяный,
Для иных – почти не человек.
В нём живёт качаясь, словно пьяный,
Полумёртвый обморочный снег.
Дремлет разум на пустой дороге,
Наблюдая радужные сны:
Как в траве резвятся носороги,
А по небу кружатся слоны…
Будто спрятал что-то под подушкой,
Озираясь, тычась и скользя,
Ходит старый мальчик с погремушкой
Там, где можно и куда нельзя.
Он не помнит ни о чём на свете
Из того, что было миг назад.
И глядит доверчиво, как дети,
Словно так и просит рассказать
Про тоску, знакомую дорогам,
И вдали порхающие сны,
Где щекочут ушки носорогам
Лёгкие воздушные слоны.

МУЗЫКА

Я лечу в апельсиновой бездне.
Здравствуй, мой ненасытный дружок.
Это ты с прибауткой да песней
Третий глаз мне радушно разжёг?
Чтобы я тебя тоже увидел
И гляделки твои из огня,
Где тобой недокормленный идол
Ожидает на вертел меня.
Но и в безднах случаются ниши
Наподобие призрачных сот,
И оттуда я музыку слышу,
А она непременно спасёт.
А она всё сильней раздаётся
И струится во мне, как вода
Из того неземного колодца,
Где тебе не бывать никогда.

СЕНТЯБРЬ

Каждый день прекрасен, как подарок
Над землёй, пропахшей сентябрём,
Где рябины пламенный огарок
Всё ещё не мечен серебром,
И шумят ещё живые листья
О минувших летних чудесах,
А потом, мелькая, словно искры,
Исчезают в синих небесах…
Жизнь летит стремительною векшей
Меж стволов древесных и травой…
И ликует ветер сумасшедший,
Окунаясь в небо с головой.

ПОСЛЕДНИЙ ДУРАК

Их было трое или двое,
Но случай взвился ветерком…
И вот последнего героя
Зовут последним дураком.
Звучат литавры всё победней,
Светла дорога перед ним,
А он не рад, что он последний,
И всё скучает по своим.

БИТВА

Когда она заглядывает в душу,
Чтобы её забрать и унести,
Я не кричу, не плачу и не трушу,
А всё пытаюсь что-нибудь спасти
Из прошлого, из юности, из детства,
Из голосов далёких и родных,
Они – моё проверенное средство
Продления коротких дней земных.
Она стоит во мраке тёмных комнат
И молча ждёт, уже в который раз.
Но чувствуя, что здесь их кто-то помнит,
Ушедшие сражаются за нас.
У них и нас на всех одна молитва,
Как Родина и небо за спиной…
И это – не проигранная битва,
Покуда всё минувшее – со мной.

ДОБРО

Всё, что случается – к добру.
Всегда и всюду помни это.
И под дождём, и на ветру –
Жизнь – праздник солнечного света!
Неймётся горю меж людьми,
Как ночи без еды и крова,
Но жизнь – мелодия любви,
И ею отзовётся снова,
И вспыхнет пламенем костра,
И одарит краюхой хлеба…
Пронзают звёзды бездну неба,
Как душу искорки добра.

НА СЕМИ ВЕТРАХ

Развеяв дребезги тумана,
К Байкалу с ледяных вершин
Текут ветра Хамар-Дабана:
Култук, шелонник, баргузин.
И вот унылый и напевный
Уже один, как царь горы,
Стремится хиус многодневный
К просторам устья Ангары,
Чтоб там, приникнув к Енисею,
Исчезнуть где-нибудь весной,
Где плещут крыльями халеи,
Кружа, как ирий неземной…
Так, вспыхнув хлопьями, как замять,
Небесная сырая кить,
Опять мою встряхнула память
Из бездны вытянув за нить
Обломки детские игрушек,
Автобус, сжатый в кулаке,
Пески колючие ракушек
И слёзы моря вдалеке,
Не важно из какого сора…
Мне дорог ваш священный дар:
Хамсин, шарав, самум и бора,
Сарма, хазри и гилавар…

ВОЗДУХ, БЕРЕМЕННЫЙ КРИКАМИ ЧАЕК…

Этот воздух, беременный криками чаек…
Воздух, пружинящий,
словно моя детская железная кровать…
Воздух, которого давно уже нет,
но я всё ещё помню его.
Помню здесь и сейчас,
в больничной палате
сквозь кашель и стоны больных
на соседних кроватях.
Утром двоих умолкших унесли…
Сестра! Дай мне воды!
Сестра!.. Дай воды…
Сестра!..
…Ночью он вернётся ко мне,
мой ласковый воздух из детства.
Он обязательно вернётся:
с запахом морской соли и мазута,
с огнями, пылающими по всему горизонту.
Воздух, прячущийся в занавесках…
Воздух, беременный криками чаек.