ЕЛЕНА СЕВРЮГИНА 

ТВОРЯЩИЙ ЛИРИКУ В ЭПОХУ ЭПОСА
(Куприянов В.Г. Противоречия:
Опыты соединения слов посредством смысла / Вячеслав Куприянов;
предисл. А. Скворцова. – М.: Б.С.Г.-Пресс, 2019. – 560 с.)

Читая стихи некоторых поэтов, ощущаешь себя учёным-естествоиспытателем, разглядывающим тонкий художественный замысел сквозь увеличительное стекло микроскопа. Иначе обстоит дело с книгой Вячеслава Куприянова – тут нужен совсем другой прибор для наблюдения, ведь мысли и чувства автора отражают не только личное, но и общечеловеческое, историческое. Да и речь идёт не о маленьком сборнике стихов, а о книге объёмом в 560 страниц. Можно мысленно подержать её в руках и ощутить – действительно весомо. Это накопленный багаж знаний, опыт прожитых лет, помноженный на талант и трудолюбие.

Некоторые исследователи считают куприяновские верлибры архаичными, а между тем из них выросло современное поколение любителей свободного стиха. Правда, никому не удалось добиться такой же масштабности и эпичности мышления. Видимо, время другое.

Сам Вячеслав Куприянов – человек эпохи Ренессанса, Гулливер, которому неловко и неуютно в стране лилипутов. Художественному сознанию таких масштабов тесно в рамках силлабо-тоники, и всё, что оказывается за её границей, умещается на широких полях нерифмованного потока речи.

По утверждению поэта, «проза – речь линейная, прямая, а поэзия – гнутая, вращающаяся, и ей для „витья“ нет необходимости в подпорках рифм». Говоря иными словами, свободный стих даёт больше возможностей в плане выражения сложной и многоуровневой авторской мысли.

Книга весьма необычна в жанровом плане. Её название – «Противоречия» – оправдывает себя от первой до последней строки. Здесь всё, начиная с идеи и заканчивая языковыми приёмами, отражает антиномии нашей жизни: земля и небо, народ и власть, поэзия и проза, безумие, прикрытое рассудительностью, жестокость, кажущаяся благодеянием и т.д.

Автору недостаточно знаний о самом мире – ему важно докопаться до его причин, увидеть явление в генезисе. Многочисленные разделы его книги чем-то напоминают поэтические трактаты из различных областей знаний: это и космогония, и онтогенез, и астрономия, и даже история становления различных экосистем. Это и своеобразная антология русской и мировой истории и культуры. И всё пропущено сквозь призму индивидуального восприятия. В стихах множество отсылок, реминисценций, аллюзий, опоры на предшествующие источники. Язык аллегоричен и интертекстуален, и читателю необходимо быть очень эрудированным, чтобы правильно «считать» множественные смыслы и подтексты.

Само понятие «куприяновский верлибр» можно рассматривать как литературоведческий термин – настолько уникально оно и вместительно. Если у Шекспира есть венки сонетов, то здесь, по сути, венки верлибров. Нет повторяющейся скрепы-строки, но есть тесная связь в пределах созданных поэтом ассоциативно-смысловых полей. Каждая, отдельно взятая часть книги – микропоэма на определённую тему, а сама она в целом – «энциклопедический словарь», из которого можно получить ответ на любой жизненно важный вопрос. Здесь, как в романе знаменитого испанского просветителя Кеведо, уделяется место всему и всем. Названия верлибров говорят сами за себя: «Стихии стиха», «Время любить», «Даль детства», «Расширяющаяся Вселенная», «Человеческая несправедливость», «Дикий Запад» и т.д. Но в итоге всё сводится к единому источнику – языку. Не случайно первый раздел называется «На языке всех». Это и определяет ключевую тональность авторской мысли:

На языке всех
Я – ты
Мы – вы
Мы молчаливым
Даём Дар речи

Можно сказать, что автор «Противоречий» создал новый поэтический жанр: верлибр-поэму, или даже верлибр-роман. Художественные замыслы подобного масштаба – большая редкость для наших дней.

Удивительно также свойство поэтического стиля Куприянова – его стихи одинаково блестяще выглядят и на русском, и на английском языках. Есть конкретика и действие, как в европейской традиции стихосложения, при этом в наличии сакральность, образность и мелодичность, как в русской:

В том
некогда бывшем мире
была у Одних песня
и её отняли у них Другие
И тогда сложили Одни
другую песню
и с ней пошли они
на Других

Нарративность и сюжетность сочетаются с характерными приёмами поэтической речи, в числе которых может быть назван лексический повтор, многосоюзие, имперсонализация (Одни/Другие) и т.д.

В то же время поэзия Куприянова глубоко иносказательна – часто по форме она напоминает притчу, так называемый эзопов язык. Наряду с пристрастием автора к классической европейской традиции, это обуславливает жанровое разнообразие книги. Иногда верлибр становится похожим на отрывок из словаря, где объединяются слова разных частей речи, но одного ассоциативно-смыслового поля:

в ароматном цветном словаре растений
есть много имен
для нас
лекарь срывающий изучающий
косарь наступающий берегущий
влюблённый искатель даритель

в целом мире
не понимающий
ничего

Иногда авторские верлибры «имитируют» жанры официально-делового письма, напоминают объяснительную записку или протокол судебного заседания; бывает и так, что текст воспроизводит стилевые особенности исторической летописи. Подобное сходство не делает текст менее поэтичным, и даже подчёркивает иносказательность авторского мышления. Да и можно ли, исключив элемент подражательности, отобразить пустоту и абсурдность «торгующего мира», глупость и недальновидность «зажравшегося» монарха, лицемерие представителей власти:

И. О. однажды приснилось,
что его покинули все подчинённые,
и ему некем руководить,
и ему снится кошмар,
что он в сияющих латах с мечом
идёт отвоёвывать подчинённых
в параллельных организациях,
которые подчиняются закону
пересечения параллельных…

Весьма оригинален цикл верлибров под названием «Поэтические клипы». Здесь, используя форму причудливой фантасмагории, пугающей мистерии, автор воссоздаёт самые драматичные этапы российской истории, сопоставляя их с судьбами лучших людей своего времени. Внутренняя энергия и драматизм в сочетании с кинематографизмом – характерная особенность этих стихов:

Маркс переодетый бетховеном
играет аппассионату
ленин с перевязанной щекой
зачарованно слушает восклицает
какой матерый человечище
из сугроба в жёлтой кофте
красный как марсельеза
появляется …летний маяковский
в ужасе восклицает
ленин !!! жив !!

Важная черта художественной картины мира Вячеслава Куприянова – метаметаморфизм, или метареализм. Ключевой механизм метаметафоры – выведение традиционных понятий в зону конечных областей значений, сопряжение различных мифологических и научных систем, при котором они активно обмениваются свойствами, организуя художественное пространство и время. В книге «Противоречия» центральным является принцип аналогии: всё уподобляется всему, и в итоге создаётся мощная предпосылка для создания альтернативной реальности за пределами общепринятого, допустимого. Так, природные явления Куприянов может истолковывать языком общественно-политического устройства, и наоборот – на факты истории накидывается «экологическая» сеть координат. Поэзия, в силу своей уникальной природы, тоже может быть уподоблена чему угодно:

Возвышенные стихи
проплывают вместе с облаками
не оставляя после себя
даже тени стихов

Сырые стихи
выпадают вместе с дождем
но быстро высыхают
не оставляя следов

Белые стихи
выпадают вместе со снегом
их мало кто различает
на белом снегу

Как это и было заявлено в названии книги, Куприянов показывает своему читателю мир контрастов и противоречий. Он склонен глобализировать малое и минимизировать масштабное, колоссальное. Поэтому земному шару нетрудно погибнуть от бомбы, принятой дворовыми детьми за ёлочную игрушку, а из обычного урока арифметики легко извлекается сама жизнь – полученная путём деления на дружбу плодов и хлеба. В итоге все стихи становятся развёрнутой метафорой уникального содержания, зримым и наглядным образом:

Стихи взлетают в небо как самолёты
они легко витают в облаках
их не задевает молния
их не пугает гром
они не боятся ночи
с ними перекликаются птицы и звёзды
их пытаются разглядеть одинокие читатели
но стихи разбиваются вдребезги
снижаясь на белую бумагу

Но верлибры Куприянова хороши ещё и тем, что в них всегда отчётливо слышна авторская интонация. Юмор, ирония, сарказм, скрытые слёзы – то, что всегда стоит за любым поэтическим текстом книги. А более всего это милосердие – к слепому, нередко заблуждающемуся человечеству, к природе, перестающей быть учителем для всех без исключения, к поэту, чей голос нередко становится «гласом вопиющего в пустыне». И кажется, что печаль Вячеслава Куприянова, его невесёлая насмешка – это слёзы Колосса Родосского, чья гигантская статуя возвышается над Эгейским морем в Греции.

Кто знает – возможно, поэт отчасти оплакивает и самого себя. Нелегко автору, наделённому даром эпического сказителя, оставаться при этом лириком, творящим в эпоху эпоса и ежедневно боящимся, что этой эпохе тоже придёт конец:

Каждое утро
Я испытываю тревогу –
Вдруг не раскроется
Голубой парашют неба
И солнце
Грянет оземь
Некому будет собрать
Его золотые кости