АЛЕКСАНДР КАРПЕНКО 

«НЕБО КАК ПЛАЩАНИЦА»
(Константин Кедров, Взметаметафора. Серия «Озарения». –
М., Интернациональный Союз писателей, 2020. – 100 с.)

Если раньше поэзия часто существовала за счёт жизни, то теперь жизнь существует за счёт поэзии. Раньше поэзия укорачивала жизнь поэта, а теперь она его продлевает. Сочиняя стихи, поэт сохраняет до глубокой старости все рецепторы постижения мира. Прав был Маяковский, «лет до ста расти нам без старости». Но сам до старости не дожил. Жизнь прожить – не поле перейти. Константин Кедров являет собой пример необыкновенной жизнеспособности в поэзии. Он начал писать необычные стихи ещё в детстве. Пронёс их через испытание непризнанием в советское время. И сейчас продолжает нас радовать глубокими произведениями, меняясь с течением времени. Не так давно он заболел ковидом, попал с этим смертельным диагнозом в больницу, но продолжал писать стихи даже на больничной койке. И вёл оттуда прямые видеорепортажи! Стойкость духа, достойная подражания. Сегодня мы поговорим о его новой книге «Взметаметафора».

ДОЖИТЬ ДО ВЕЧНОСТИ

В айфоне я как Феофан Затворник
Сижу и в понедельник и во вторник
Дожить до вечности вот хитрая наука
Дожить до вечности такая мука
Я дожил но отнюдь не доживаю
А с каждым днём всё боле оживаю
И если вы со мною оживёте
До вечности со мною доживёте
Нет не прожить
До вечности дожить

Сквозь поэзию Кедрова проходит, как выразился Флоренский, «водораздел мысли». Считалось, что Кедров – поэт преимущественно метафизический, поэт умозрения, верлибрист по призванию. Но во «Взметаметафоре» он широко переходит в силлабо-тонику, хотя доминанта афористического, метафорического зрения в нём осталась. Причём метафора у него активная. Взметаметафора. Именно метафора, расширяющая владения поэта вширь и вглубь – тот самый глагол, которым он, как пушкинский пророк, «жжёт сердца людей». У него «небо как плащаница» – поэт спеленал себя космосом как плащаницей Бога. «Метаметафорой беру в бою Берлин», – говорит Кедров. Обращение к классическим стихотворным размерам «перепрограммировало» творчество Кедрова таким образом, что на первый план вышел человек чувственный.

От жизни мало остаётся
Но остаётся что поётся
Все что само собой поётся
Навеки с вами остаётся

Все ноты в сердце замирают
Мелодии не умирают
А что такое звук мелодий
На раны пролитый коллодий

(классический четырёхстопный ямб)

«Горла нет, а песня продолжается», – говорит поэт в другом стихотворении из «Взметаметафоры». Эта книга, возможно, позволит читателю по-новому взглянуть на творчество Кедрова, которое раньше ассоциировалось исключительно с нерифмованным авангардом. Кедров свободен в своих стихах, у него нет страха неудачной строки. Поэт самодостаточен в своём творчестве, уверенный, что находки с избытком покрывают недоделки. Поздний Кедров – это акынство человека мироздания. Я слышу в поэзии позднего Кедрова влияние поэтики Вознесенского. Может быть, это память о друге, проникающая в поры человека, оставшегося в одиночестве на этом свете. «Пошли мне, Господь, второго», – Господь послал Вознесенскому Кедрова, а Кедрову Вознесенского. И, когда я нахожу в новых стихах Кедрова такие слова как гёрла, сука, плейбой, это в нём проговаривается ушедший от нас Вознесенский.

Позволь мне собой поделиться,
Чтоб далее в космосе длиться
Но это недолго продлится
Пока я могу поделиться
Позволь мне остаться собою
Небесному бою плейбою
Позволь мне собою остаться
Позволь мне с тобой не расстаться

(классический трёхстопный амфибрахий)

«Поэзия есть высшее проявление свободы», – считает Константин Кедров, – форма не должна довлеть над содержанием, и смысл важнее формы. «Школа» часто даёт поэту технические знания, но закрепощает его. А в умении мыслить образами нетривиально Кедров-поэт всегда на высоте.

В лирике Кедрова важно то, что он человек научного склада. Он раздвинул мир, расширив ареал обитания поэзии. В 21-м веке он стал писать по-другому. Если раньше Кедров писал длинные поэмы верлибром, иногда с использованием акцентного стиха, то в новом времени поэт часто пишет в рифму. Акцент в новой книге смещается именно в сторону лирики. Хотя и от «старого» стиля он не отказался. Ну вот, например:

Следующая тристанция Изольда
Плачет Изольда ледяными слезами
Нет мне нигде тристанища

Космос у Кедрова – это ещё и внутренний космос души, космос творчества. Поэзия как игра («я играю ни на чём обо всём»). Поэзия как лекция. Поэзия как пение. «Пишу всё время иначе». «По правилам идёт игра без правил». «Условны даты и условны числа, но я борюсь за расширение смысла». Уже упомянутое «метаметафорой беру в бою Берлин». Метафоризм и царственная небрежность создают у него особый стиль письма, предполагающий импровизацию. Именно в этом качестве близок Кедрову Дмитрий Пригов.

Все лежат в ожидании Годо
И над всеми звучит нота до

Где-то на вершине бытия поэт уже, перефразируя меткое выражение Пастернака, «впал, как в ересь, в неслыханную простоту». У Кедрова – это простота энциклопедиста. Поскольку Кедров ещё и художник (и в поэзии, и на холстах), он часто пишет автопортреты. Но это – автопортреты духа. Как правило, такие автопортреты у Кедрова концептуальны. Но они очень искренни, и, пожалуй, никто не расскажет о Кедрове-человеке лучше, чем Кедров-поэт. Вот, например, стихотворение «Аэроним». Мне кажется, это знаковые стихи для «нового» Кедрова. И, вместе с тем, и в этой стилистике он узнаваем.

Давайте думать о ранимом
Ранимом Господом хранимом
И я раним и ты раним
Блаженный я иероним
Во всех кострах самосожженный
Живу скаженный и блаженный
На небе звёздные костры
Огнеупорны и пестры

Я знаю я конечно спорен
Как Аввакум
Огнеупорен
Всё небо в огненных лакунах
Галактики из Аввакумов
А я по-прежнему раним
Блаженный ваш Аэроним
Среди небесных пантомим
АэронимбАэроним